Смерть как проблема экзистенциальной философии и психологии ХХ века

Эта статья посвящена философскому и психологическому осмыслению проблемы смерти. Основной акцент сделан на экзистенциальной философии и психологии ХХ века. Анализируются философские предпосылки психологических теорий. Автор обращает внимание как на теоретические, так и практические концепций связанные с проблемой смерти.

Постановка проблемы, цель статьи

Смерть, как проблема философии и психологии, берет свое начало задолго до появления этих областей знаний. Можно смело утверждать, что смерть существовала буквально всегда – и я полагаю, что именно с осознания человеком собственной кончины и вопрошания о ней берет свое начало современный HomoSapiensSapiens.

Однако осознанное столкновение с этой данностью принесло множество действительно неразрешимых проблем, для преодоления которых человек изобрел множество защитных механизмов – как внутренне-психических, так и культурных. Философия же позволяет нам осмыслить это явление как взаимодействие сугубо человеческих, исторических и культурных факторов и влияний. Психологический анализ позволит говорить об отражении смерти в психике человека. И таким образом, кроме освещения этой проблемы, осуществится еще и некий синкретизм, который лишний раз докажет целостность и неразрывность психологии и философии, которые только волей XIX века была разделены.

Особое место в осмыслении этой проблемы отведено экзистенциальной философии и психологии. Экзистенциальная философия ставит своей целью осмыслить бытие – существование феномена человека, со всеми вытекающими из этого данностями, которые сумел обобщить И.Ялом: смерть, свобода, изоляция, бессмысленность [21, с.12]. Психический конфликт порождается из столкновения личности с любой из этих данностей, но, безусловно, смерть является наиболее травмирующим и ужасающим открытием, которое суждено сделать любому из нас. Именно поэтому, цель статьи - рассмотреть предлагаемую тему в новой интерпретации будет, несомненно, всегда актуальна.

Анализ публикаций

Тема смерти на протяжении веков оставалась и остается актуальной, и едва ли можно найти мыслителя, который не задавался вопросами о смерти и жизни. Не зря А.Шопенгауэр напишет: «Смерть – поистине гений-вдохновитель, или музагет философии; оттого Сократ и определял последнюю как «заботливую смерть». Едва ли даже люди стали бы философствовать, если бы не было смерти» [19, с.90]. Но, так как нас интересует достаточно конкретное направление, мы приведем лишь несколько работ, наиболее показательных и значимых. Без сомнения, во главе этого списка должны стать работы Хайдеггера «Бытие и время» (1927) и Сартра «Бытие и ничто» (1943), а также Ясперса «Общая психопатология» (1913) и «Экзистенциальная философия» (1938).Кроме этого, я хотел бы отдельно выделить книги Ялома «Экзистенциальная психотерапия» (1980), «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» (2008). К этому перечню необходимо добавить многочисленные исследования Л.Бинсвангера, Ф.Перлза, Р.Мэя, В. Бибихина, О.Власовой и Е.Косиловой а также множества других ученых, психологов и философов.

Изложение основного материала. Фрейд

Несомненно, ХХ век в психологии, да и во многом в философии, стоит начинать с Зигмунда Фрейда. Его концепция стала первой полноценной попыткой психологического осмысления человеческой психики, и даже больше – культуры, искусства и т.д. И хотя Фрейд сторонился философии, его учению предстояло стать основой т.н. «фрейдизма», одной из наиболее влиятельных философско-антропологических школ своего времени.

Однако, в своих работах Фрейд достаточно поверхностно касался проблемы смерти. Так, в частности, он изобретает «влечение к смерти» - Танатос, который противостоит Эросу. Но эта концепция осталось невостребованной во многом и для классического психоанализа, и для его последователей. Однако, сам Фрейд, конечно же, не мог не задаваться вопросом смерти. В частности, в одном из своих выступлений высказал следующую мысль: «Каково ныне наше отношение к смерти? По-моему, оно достойно удивления. В целом мы ведем себя так, как если бы хотели элиминировать смерть из жизни; мы, так сказать, пытаемся хранить на ее счет гробовое молчание…»[15]. И уже тогда Фрейд отмечал, что человек не может следовать этой тенденции беспрепятственно и безнаказанно, однако отобразить неприятие смерти как причину невроза, Фрейд все еще не мог, в силу множества причин, исходящих из его собственной теории.

К счастью, учение Фрейда, со всеми своими достоинствами и недостатками, было не единственной теоретической базой психологии; поэтому сейчас нам стоит обратить внимание на видного немецкого философа и психиатра, современника Фрейда - Карла Ясперса (1883 – 1969).

Ясперс и Хайдеггер

Ясперс утверждал следующее: смерть, это отсутствие жизни, т.е. отсутствие осознания себя (вспомним Декарта – Cogito ergo sum[1]), а значит и смерти, в сознании человека нет. «Говорить о смерти как об определенном «переживании» нельзя. Переживания могут быть только у живых людей. Как говорил Эпикур: «Если я есть, значит, смерти нет; если же есть смерть, значит, нет меня» [22]». Я разовью эту мысль, сказав о том, что ни в психике, ни в сознании, у человека нет опыта смерти, и потому она для нас особенно пугающая и может приобретать любые формы, включая «беспричинную»[2] тревогу, паранойи и различные фобии. (Сравните с Бибихиным: «Смерть — возможность экзистенции, но опыт смерти — дан ли?»)[2, с.364].

Столкновение со смертью, тем не менее, имеет глубокий личностный подтекст. Ясперс определяет пограничные ситуации (смерть, страдание, вина, борьба), в которых человеку приоткрывается его уникальная экзистенция – т.е. аутентичное, истинно-человеческое бытие. Не зря Ясперс развивает мысль Цицерона: «Философия… не только знание, но и практика, изучение самой истинной жизни; она подвергается испытанию перед лицом смерти; философствовать - значит учиться умирать» [23, с.358].

Однако еще больше о смерти и небытии скажет другой философ, чье имя сегодня еще более известно – Мартин Хайдеггер (1889 – 1976). Отношение Хайдеггера к смерти неотделимо от его философии. Человеческое бытие «здесь и сейчас», «экзистенция» есть Dasein. Все прочее – является экзистенциалами, т.е. бытийными состояниями. Однако, экзистенциалы не являются разобщенными структурами Dasein, напротив, они составляю целостное бытие – понять и раскрыть которое можно, исходя из единственного феномена - феномен страха (Angst). На мой взгляд, этот страх скорее правильно назвать тревогой, т.к. последняя в отличии от страха не имеет предметно определенного объекта. «В ужасе мы говорим, что человеку «делается жутко». Мы не можем сказать, перед чем человеку жутко. Вообще делается жутко» - уточняет философ свою позицию [18]. По сути дела, «страх» (тревога – Д.Л.) впервые ставит перед Dasein вопрос о целостности его бытия именно потому, что он ставит само Dasein перед лицом смерти, раскрывая ему «смерть» как его собственную чистую возможность - возможность быть самостью. В этом онтологическом смысле «бытие-к-смерти есть сущностно ужас» [1].

Однако, позволю себе добавить вот еще что: 1) бытие-к-смерти есть собственно аутентичное бытие, поскольку адекватное осознание феномена смерти есть условие перехода к подлинному (а не безличному) существованию. Смерть всегда носит личный характер, она- всегда моя, никем не может быть со мной разделена, никто не может отнять у другого его смерть. 2) Смерть, как экзистенциальная возможность, есть понятие в моем изложении близкое к Ничто, т.к. если бытие – есть сущее, то не-бытие (смерть) есть не-сущее, те.- Ничто. «Фундаментальный опыт этого «несущего» - это опыт «ничто», и опыт этого «не-сущего» дан в отношении к смерти, в смертности, поскольку смерть есть расставание с сущим» [16, с.257].

Здесь необходимо отметить важный психологизм, который отмечает Бибихин в своих семинарах, проистекающий из обеих философий – Ясперса и Хайдеггера: «Смерть сначала смерть тех, людей. Себя и других уговаривают: еще не, еще не скоро — говорят «заботливо». Люди заботятся, устраивают так, что в отношении смерти постоянно успокаивают. Успокаивая умирающего - успокаивается и успокаивающий» [2, с.371] - это пример неподлинного, ненастоящего отношения к смерти, с которого мы начнем разговор о психологии Людвига Бинсвангера (1881-1966).

Бинсвангер и Босс

Сейчас нам необходимо понять, каким образом принималась и воспроизводилась проблема смерти на первом этапе развития экзистенциальной психологии. Изначально Л. Бинсвангер был увлечен работами Фрейда и Юнга; с первым он вел активную переписку, регулярно посещал семинары второго. Однако наибольшее влияние на него оказал именно Хайдеггер и его философия, после чего Бинсвангер, будучи более психиатром, чем психоаналитиком, (что еще раз доказывает иллюзорность размеживания психологических «специальностей») сталкивался с гораздо более тяжелыми случаями психопатологий. Из-за этого он выстраивает новую теорию, направленную на не просто «излечение» пациентов, но главное – понимание их невроза или психоза как экзистенциала, как особой формы Dasein. Понимая жизнь как целостный конкретный феномен в единстве прошлого, настоящего и будущего (Dasein, здесь-бытие, бытие-в-мире), Бинсвангер описывает исследуемые явления в их уникальном и полном личностном содержании и внутреннем контексте» [3, с.8].

Терапевтическая концепция Dasein-анализа (так называется метод Бинсвангера), нам представиться в виде простой, на первый взгляд, схемы: неудачное «выстаивание» (нахождение-в) в Ничто, которое влияет на последующее связывание совокупности всего сущего в бытии -> кризис, срыв (ограничивающий больного рамками дефициентного[3] мира). После формирования патологического модуса, требуется работа терапевта с человеком, а именно: «перераскрытие» сущности Dasein и настоящего патологического модуса -> переосмысление неудачного «нахождения-в» в Ничто. Терапевт для больного выступает как «местоблюститель бытия», держатель и гарант искомой пациентом открытой целостности, от недостатка которой тот страдает. В процессе терапии аналитик “делится” с больным своей открытостью, пытаясь извлечь его из ограниченного дефициентного мира в мир открытых возможностей [11].

Иначе говоря, неудачная попытка человека ужиться с ощущением смерти, с онтологической тревогой перед ней, приводит к формированию защит, или как писалось выше – дефициентного способа бытия, что в результате коренным образом влияет на формирование патологической ситуации, интегрируемой в бытие пациента как в один из модусов (возможностей) бытия. Терапевт не только проясняет иные возможности, он работает с осознанием смерти, искусственно пользуясь «пограничной ситуацией» страдания, для открытия аутентичного, в противовес невротическому бытию.

Однако, помимо Бинсвангера, оригинальную концепцию Dasein-аналитики вывел и Медард Босс (1903- 1990), который отечественной аудитории известен еще меньше чем даже Бинсвангер. По сравнению с классическим психоанализом, Босс, как и Бинсвангер, проповедовал изменение «горизонта» и смыслов интерпретации: место генитального символизма занимает диалектика открытости мира и его закрытости, свободное ассоциирование направлено не на высвобождение бессознательного, но на создание атмосферы и чувства свободы.

Исходя из все тех же положений Хайдеггера, он признает за смертью не просто данность, но экзистенциал, бытийную возможность. Особенное место в его учение занимает и свобода, как такая, что изначально предполагает возможность выбора жизни и смерти в том числе. Так, например, говоря о меланхоликах, он указывал на «исполнение единственной существенной возможности отношения к окружающему миру… Это чрезвычайная, собственнейшая и неповеряемая экзистенциальная возможность смерти. Поэтому эти больные столь часто приходят к самоубийству» [4].

Столкновение со смертью после соответствующей терапевтической работы должно вызывать не отторжение и шок, а решимость и мужество «быть вопреки», находясь в аутентичном бытии. При этом, не стоит считать «мужество» уловкой и психологической защитой. Как писал Хайдеггер «Заступающая решимость не лазейка, изобретенная чтобы «преодолеть» смерть, но следующее совестному зову понимание, высвобождающее смерти возможность совладать с экзистенцией присутствия и развеять в его основе всякое беглое самосокрытие» [17, с. 349].

Сартр и Камю

Жан-Поль Сартр (1905 – 1980) и Альбер Камю (1913 - 1960) представляют собой вершину европейского экзистенциализма и гуманизма. Несомненно, в художественном и философском творчестве мыслителей отобразились и тяжелая эпоха Второй мировой, и философский прогресс, и состояние общества, и сугубо личная рефлексия по поводу собственной смерти. Вот, например, что пишет Камю в своем дневнике: «Смерть оскорбительна. История человечества есть история мифов, которыми люди пытались прикрыть эту реальность. Исчезновение традиционных мифов привело к тому, что последние двести лет человечество бьется в судорогах, ибо смерть стала безысходной. И все же никакая человеческая правда невозможна, если, в конце концов, не признается смерть безо всякой надежды. Речь идет о том, чтобы признать существование предела, но не со слепым смирением, а в напряжении всего своего существа, что и будет означать обретение равновесия»[7].

Смерть становится постоянством, смерть приобретает социальное значение. Если Хайдеггер и Ясперс смотрели на смерть, как на данность и возможность экзистенции, то Сартр, например, видит в смерти константу, способную уровнять всех людей, независимо от чина и происхождения. Он пишет об этом: «Исторические ситуации меняются: человек может родиться рабом в языческом обществе, феодальным сеньором или пролетарием. Не изменяется лишь необходимость для него быть в мире, быть в нем за работой, быть в нем среди других и быть в нем смертным» [13, с.240]. Однако, ключевым изменением было принятие абсурдности смерти. «Смерть, согласно Сартру, по сути своей абсурдна, - пишет А. Бурханов, - и абсурдность эта абсолютна [5]. И действительно, если бы мы с самого начала могли решать когда умрем, или если бы смерть была предписана богом, то и «экзистенциальный смысл смерти был бы иным: она не кончала бы нашу жизнь, а завершала бы ее. Однако это не так. Абсурдно, что некогда мы были рождены, абсурдно, что когда-нибудь мы умрем, испытывая страх перед собственной кончиной» [5].

Выше я уже приводил цитаты других великих мыслителей, которые утверждали, что смерть это ключ к философии и философскому мышлению вообще. Сравним эти цитаты, с одной только мыслью Камю: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства…»[6, с.134]. Камю говорит о том, что решить – стоит ли жить – это найти ответ на фундаментальный вопрос всей философии.

Фундаментальная онтология Хайдеггера и Ясперса нашла свое продолжение в работах Сартра и Камю. В частности, проблема смерти приобрела очень важное для психологов человеческое и социальное измерение, которое, при появлении новой – более массовой и лишенной элитарности психологии – стало решающим фактором для формирования новых экзистенциально-терапевтических концепций. Что же это были за концепции?..

Мэй и Франкл

В середине ХХ века было принято говорить о двух школах психологии и психотерапии. Первая была условно связана с психоанализом, и его направлениями (школы Юнга, Адлера, школой объектных отношений и т.д.); вторая с бихевиоризмом, где предметом психологии является поведение, а не сознание. Оба этих направления были весьма директивны, и их последователи не имели достаточной свободы для развития собственных теорий, отличных от базисных концепций. В следствии этого, возникновение «третей силы» - гуманистической, или (экзистенциально-гуманистической) психологии было лишь вопросом времени. И, разумеется, только в последнем направлении смерть могла вновь приобрести место решающего элемента для психики и быть заново осмысленной в терапевтическом процессе.

Одним из наиболее успешных психологов периода после войны, справедливо принято считать Виктора Франкла (1905 - 1997). В первую очередь он широко известен как основатель логотерапии (которую также называют экзистенциальным психоанализом), переживший ужас нацистских концлагерей. Одним изключевых сугубо человеческих свойств, по мнению Франкла, является воля к смыслу, которая является фундаментальной силой в человеке, и что люди нуждаются не в лишенном напряжения состоянии, а в напряженном стремлении к некоему смыслу, который достоин их. Без этого смысла, или с ложным смыслом, человек впадает в состояние экзистенциального вакуума, который наряду с другими причинами может приводить к невротическим заболеваниям [14, с.45].

Смерть для Франкла, как мы видим, не является основой человеческой экзистенции, но несомненно играет очень важную роль, занимая свое место в «трагическом триединстве человеческого существования» (страдание, вина и смерть) [14, с.81]. При этом, смерть, или возможность смерти является шансом для обнаружения истинного смысла жизни: «смысл жизни может быть найден не только через восприятие благ, но также через само страдание. Вот почему жизнь не теряет смысла до самого последнего момента». Как и прежде, мы видим, что смерти отводится роль «побудителя» к жизни. Однако, феномен самой смерти у Франкла освещен не достаточно, что в целом, логично для его собственной теоретической базы.

Настоящий же прорыв в психологии совершает Ролло Мэй (1909 - 1994). Мэй сумел привнести в психологию не просто экзистенциальную философию Хайдеггера или Сартра. Корни своего терапевтического подхода он берет из работ С.Кьеркегора и античных авторов, и во многом благодаря датскому мыслителю он обретает новый смысл понятия «тревоги». В частности, сам Мэй описывает это так: «Я оценил формулировки Фрейда, а именно, его первую теорию о том, что тревога – это появление подавленного либидо, и вторую теорию о том, что тревога – это реакция эго на угрозу потери любимого объекта. Кьеркегор, напротив, описывал тревогу как борьбу бытия с небытием – которую я сам мог непосредственно пережить в санатории, борясь со смертью или с перспективой остаться инвалидом на всю жизнь. Он хотел обратить внимание на то, что настоящий ужас, проявляющийся в тревоге, – это не смерть как таковая, а тот факт, что каждый из нас находится одновременно по обе стороны баррикады, что «тревога – это болезнь, которой человек страшится»» [10]. Человек это уникальное бытие-в-мире, утверждает Мэй, которое знает, что в какой-то определенный момент в будущем его не станет: он является тем существом, которое всегда находится в диалектических отношениях с небытием, смертью. И он не только знает, что однажды его не станет – он может, сделав свой выбор, избавиться от своего бытия и потерять его – т.е. совершить акт свободы.

Однако, Мэй не возводит в патологию сам по себе страх смерти. Он вполне справедливо считает, что страх смерти представляет собой нормальную (я бы сказал – «привычную») форму тревоги, однако само ее основание он видит в другом, а именно в – боязни пустоты, бессмысленности, Ничто.

Но так как мы интерпретируем Ничто как онтологическую форму смерти, можно предположить, что тревога корнями все равно уходит в нее. Отдельная заслуга Мэя состоит в том, что он показал, что «без тревоги невозможно позитивное развитие личности, она является необходимым элементом в структуре человеческой психики» [12, с.112]. Понимание невроза также изменяется. Невроз возникает там, где человек пытается скрыться от этой онтологической тревоги. На эту попытку сбежать указывает нам страх человека, проявляемый перед там, где условно «нормальный» (аутентичный) человек испытывает лишь страх (т.е. имеется объект тревоги), осознавая конкретные данности своего бытия и находя силы в себе самом им противостоять.

Процесс психотерапии Мэя включает в себя глубокое осознание и осмысление собственного бытия и онтологической тревоги перед Ничто в нем. Как указывает Мэй: «имеется обратное отношение между осознанием тревоги и присутствием симптомов» .

Мэй и его современники - А.Маслоу, К.Роджерс, Г.Оллпорт и др., создали целостную базу для интеграции философии экзистенциализма в психологию, терапию и даже, вновь-таки, в психиатрию. Их ученики, или вернее – духовные наследники, речь о которых пойдет ниже – сделали очень многое для того, чтобы сегодня экзистенциальная психология на равных могла конкурировать с когнитивной и нейропсихологией.

Лэйнг и Ялом

Как уже было отмечено выше, первыми специалистами в сфере психики, взявшими на вооружение экзистенциальную философию были психиатры. И вот, несколько десятилетий спустя, появился другой, не менее значимый, а в чем-то и превосходящий их, психиатр и терапевт – Рональд Лэйнг (1927-1989), наиболее известный как основатель движения антипсихиатрии.

Прежде всего, предлагаю сравнить два отрывка, между написаниями которых – примерно четыре века. Итак, Лэйнг пишет: «…Происходила дискуссия… между двумя пациентами. Неожиданно один из участников прервал свою аргументацию словами: «Я не могу продолжать. Вы спорите со мной для того чтобы иметь удовольствие праздновать надо мною победу. В лучшем случае вы выиграете в споре. В худшем – потерпите поражение. Я же спорю для того, чтобы сохранить свое существование» [8, с.54]. Сравним этот отрывок с чувствами философа XVI века Мишеля Монтеня: «Меня постоянно преследует ощущение, будто я все время ускользаю от смерти. И я без конца нашептываю себе: «Что возможно в любой день, то возможно и сегодня»»… И немного далее: «Находясь на расстоянии какого-нибудь лье от дома, вполне здоровый и бодрый, я поторопился записать свою волю, так как не был уверен, что успею добраться к себе» [9, с.71].

Как в первой, так и во второй цитате, речь идет о повышенной бытийной тревоге человека, или, как назовет это Лэйнг – онтологической незащищенностью. Это – особая экзистенциальная позиция, форма существования человека, в которой нет никакой конституированной уверенности в себе. Личность, вопреки внешним обстоятельствам, переживаниям и даже внутренней подавленности тем не менее осознает себя как истинную и целостную (помним, см.выше: «мою смерть никто не отнимет»). Однако иногда человеческое «Я» не обладает этим первичным, вырабатываемым с самого рождения чувством защищенности и тогда, в критический момент может наступить провал – то, что мы называем «психоз». По существу, онтологическая незащищенность есть страх не-быть, т.е. все тот же страх смерти, но в силу особенностей индивида угрожающий не экзистенциальной целостности человека (Мне, как целому), а например, моему Телу, моей Душе, моей мыслям и т.д. (т.е. отдельным частям, на которые раскалывается индивид вне онтологической защищенности). Разумеется, для этого используются защиты, которые нам – «нормальным» людям – непонятны. Например, «симуляция болезни или смерти становится средством сохранения жизненности. Превращение   самого себя   в   камень становится способом не стать превращенным в камень кем-то другим. «Будь тверд»,- призывает Ницше. Я считаю, что в определенном смысле, которого Ницше не имел в виду, стать твердым как камень и, таким образом, мертвым предвосхищает опасность превращения тебя в мертвую вещь другим человеком»» [8, с.68]. Испытавший влияние Сартра, Хайдеггера и других философов, Лэйнг создал не только оригинальную теорию, но и особый терапевтический метод экзистенциально-феноменологического принятия и понимая пациентов.

К сожалению, Лэйнг умер слишком рано, чтобы сегодня мы могли наблюдать продолжение его работ и дискуссий; однако особенно интересным мне представлялось бы его сотрудничество с нашим современником, одним из последних представителей «старой школы» - Ирвином Яломом (род.1931).

Ирвин Ялом, пожалуй, один из самых известных психотерапевтов современности, известен еще и чрезвычайно удачной литературной деятельностью – романами, рассказами и повестями, публицистическим текстами, где он в доступной форме излагает свои идеи и методы психологической помощи. Ялом создал экзистенциальную психотерапию, которая стала обладать не только философской основой, но и необходимой «научностью». В своих работах Ялом исходит из двух базисных тезисов о смерти: «1. Жизнь и смерть взаимозависимы; они существуют одновременно, а не последовательно; смерть непрерывно проникая в пределы жизни, оказывает огромное воздействие на наш опыт и поведение. 2. Смерть – первичный источник тревоги, и тем самым, имеет фундаментальное значение как причина психопатологии» [21, с.35].

Ужас смерти, вытесняемый в бессознательное, является по Ялому, настолько сильным и всеобъемлющим, что на отрицание и сокрытие смерти от нашего сознания расходуется значительная доля нашей жизненной энергии. При этом, психолог обращает внимании на то, что правильнее всего говорить именно о «тревоге смерти», т.к. мы точно не знаем что такое смерть и, как я уже говорил выше, не имеем ни опыта, ни представления о процессе умирания».

Кроме утверждения своей теории, Ялом немало сделал и для возможности разрешения терапевтических задач. Собственно, он предложил несколько путей разрешений базового, онтологического конфликта со смертью. Одним из них, он полагает «медицинскую философию», чему посвятил немало своих работ. В частности, он пишет: «Эпикур занимался «медицинской философией» и настаивал на том, что, как врач лечит тело, философ призван лечить душу. По его мнению, философия имеет лишь одну цель: облегчить человеческие страдания, корнем которых Эпикур считал вездесущий страх смерти. Пугающее видение неизбежной смерти, говорил Эпикур, смешивается с удовольствием от жизни и отравляет все позитивные моменты» [20, с.491].Подобного рода размышлений придерживается и сам Ялом, настоятельно рекомендуя своим пациентам в дополнение к терапии читать того, или иного философа, или даже его собственные книги. Можно сказать, что в работе Ялома, философия вновь обрела утраченную целостность с психологией, с которой я начинал свою статью.

Смерть как советчик

Разумеется, я имел возможность сказать всего о десятке выдающихся психологов и философов-экзистенциалистов, которые посвятили проблеме смерти свои работы. И, разумеется, мой труд сложно назвать исчерпывающим, однако я смею надеяться, что сумел изложить основные идеи о смерти, присутствующие в философии и психологии ХХ века. Экзистенциалисты указывали на то, что смерть ускользает из человеческого бытия. Фактически, все они очень взаимосвязаны друг с другом, и часто повторяли концепции своих предшественников, однако с необходимым поправками и дополнениями, что само по себе производило эволюцию общей идеи и направленности. Утверждая, что смерть остается сокрытой и непонятной для большинства людей, и что это – величайший самообман человечества, который на личностном уровне приводит к патологическим проявлениям, они пытались донести до человека правду, которая, возможно, воспринимается болезненно, но, в конечном счете несет с собой положительный, целительный эффект. Сейчас же перед нами остается единственный вопрос, который я пока что оставлю без ответа – какой и чем будет смерть для нас, в ХХI веке?..

Литература:

1. Абросимова Е.А Анализ концепций смерти в философии С.Кьеркегора и М.Хайдеггера - [электронный источник], режим доступа - http://hpsy.ru/public/x009.htm
2. Бибихин В.В. Ранний Хайдеггер: Материалы к семинару. — М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2009. — 536 с.
3. Бинсвангер Л. Бытие-в-мире. Избранные статьи. Нидлмег.Я. Критическое введение в экзистенциальный психоанализ. – М.: 1999. – 336с.
4. Босс М. Влияние Мартина Хайдеггера на возникновение альтернативной психиатрии - [электронный источник], режим доступа - http://www.twirpx.com/file/499923/
5. Бурханов А.Р. Жан-Поль Сартр об экзистенциалах человеческого бытия// Вестник БГУ. 2011. №14. [электронный источник], режим доступа - http://cyberleninka.ru/article/n/zhan-pol-sartr-ob-ekzistentsialah-chelovecheskogo-bytiya
6. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: М.: Политиздат, 1990.--415 с.
7. Камю А. Записные книжки. Март 1951 - декабрь 1959. - [электронный источник], режим доступа -http://royallib.com/book/kamyu_alber/zapisnie_knigki_mart_1951___dekabr_1959.html
8. Лэйнг Р. Разделенное Я. – К. ГБУЮ., 1995. – 320с.
9. Монтень М. Опыты. – М.: «Правда», 1991. – 656с.
10. Мэй Р. (ред.) Экзистенциальная психология. - М.: Апрель Пресс & ЭКСМО-Пресс, 2001. – 624c.
11. Никифоров О. Философский и психотерапевтический Dasein-анализ. - [электронный источник], режим доступа - http://anthropology.rinet.ru/old/kniga1/DASAN.htm
12. Руткеви ?. ?. От Фрейда к Хайдеггеру: Критич. очерк экзистенциальног психоанализа.— М.: Политиздат, 1985.— 175 с.
13. Сартр Ж.-П. Человек в осаде. – М.: Вагриус, 2006. – 320 с.
14. Франкл В. Психотерапия и экзистенциализм. – М.ИОИ. 2015. – 192с.
15. Фрейд З. Мы и смерть. – [электронный источник], режим доступа - http://gumanitarist.narod.ru/hitovost/1_mi_i_smert.htm
16. Хайдеггер М. Цолликоновские семинары - Вильнюс: ЕГУ, 2012. - 406 с.
17. Хайдеггер М. Бытие и время. – Харьков: «Фолио», 2003. — 503с.
18. Хайдеггер М. Что такое метафизика? - [электронный источник], режим доступа - http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/6328
19. Шопенгауэр А. Избранные произведения. – Ростов н/Д.: «Феникс», 1997. – 544с.
20. Ялом И. Путь к гармонии. – М.: Эксмо, 2014. – 672 с.
21. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. – М.: «Класс», 2005. – 576с.
22. Ясперс К. Общая психопатология. - [электронный источник], режим доступа - http://psychiatry.ru/siteconst/userfiles/file/PDF/yaspers.pdf
23. Ясперс К. Философия. Книга первая. Философское ориентирование в мире. - М.: «Канон+» , 2012. — 384 с.

[1] Я мыслю, следовательно существую (лат.)

[2] Теперь, естественно, ясно, что эта тревога – лишь столкновение со страхом смерти

[3] Хайдеггер говорит о дефициентном модусе содержания по отношению к окружающему миру, когда он хочет указать на затерянную в повседневной жизни первичность способа восприятия; иначе – невротическая ситуация.

Автор: Дмитрий Лобачев
Историк, психолог