Судьба по Леопольду Сонди

 «В своё время Леопольд Сонди выделил два вида судьбы: судьбу навязанную и судьбу выбранную. Вместе с тем выбранная судьба и есть основа формирования «Я» - состояния, а не просто озвученного местоимения. При такой позиции личность перестает уже быть проектом, некой заготовкой, болванкой, схемой для аутентичной реализации и становится осуществлением».

Источник: Цветков Э.А., Психология пророчества, М., «Астрель», 2006 г., с. 27-28. Леопольд Сонди https://vikent.ru/author/2378/

Эффект интерференции (ретроактивное торможение)

Как-то, читая книгу «Супермозг: руководство по эксплуатации», в главе, посвященной памяти, я зацепился за параграф «Основная причина забывчивости». В книге упоминается эффект ретроактивного торможения или интерференции, который считают основной причиной забывания. Суть такова. Если вы получили два блока похожей информации, то с большой вероятностью забудете один из них (конечно, не сразу, а частями и постепенно). И чем сильнее сходство между этими двумя блоками, тем выше степень забывания.

Там же приведен хороший эксперимент, который демонстрирует этот эффект.

Вот вам первый кусок информации.

• Маша – Отчет
• Ира – Письмо
• Дима – Конверт
• Коля – Баг
• Вася – Сервер
• Ваня – Мышь
• Петя – Собеседование
• Катя – Встреча
• Рома – Телефон
• Лена – Скайп

Посмотрите на эти пары слов, запомните. И через пять минут восстановите табличку:

• Маша –?
• Ира –?
• Дима –?
• Коля –?
• Вася –?
• Ваня –?
• Петя –?
• Катя –?
• Рома –?
• Лена –?

А вот вам еще кусок информации:

• Маша – Счет
• Ира – Часы
• Дима – Звонок
• Коля – Код
• Вася – Сеть
• Ваня – Тестировщик
• Петя – Стол
• Катя – Ноутбук
• Рома – Клавиатура
• Лена – Скрипт

Его тоже запомните и через пять минут опять восстановите табличку:

• Маша –?
• Ира –?
• Дима –?
• Коля –?
• Вася –?
• Ваня –?
• Петя –?
• Катя –?
• Рома –?
• Лена –?

А потом вернитесь к этому тесту через день и, не подглядывая в исходники, попробуйте восстановить вторую табличку еще раз. Авторы утверждают, что получится смесь из первого и второго списков. Это результат непроизвольного восстановления элементов первого списка (они будут «вспоминаться» и перемешиваться с элементами второго) или интерференция.

Понимаете, к чему я клоню? Если мы будем пытаться хранить список дел в памяти, то, скорее всего, довольно скоро начнем путать то, что нам надо сделать, с тем, что мы уже сделали, или с тем, что решили делать, но потом передумали, или с тем, что решили не делать сейчас, но обязательно сделать потом, или с тем, что договорились не делать вообще, но вместо чего надо сделать что-то другое… Эта каша в голове, естественно, не добавит вам бодрости духа, крепости сна и вообще уверенности в собственных силах.

Источник: «Джедайские техники. Как воспитать свою обезьяну, опустошить инбокс и сберечь мыслетопливо / Максим Дорофеев. – 3-е изд., испр. и доп.»: Манн, Иванов и Фербер; Москва; 2018

Купить в Литрес Купить в OZON Купить в Лабиринте

Самый вкусный эксперимент в истории науки показал, что сила воли исчерпаема

Сторонники гипотезы о том, что мы ограничены в своей способности к самоконтролю, считают, что этот дефицитный ресурс можно растратить на борьбу с каким-то одним соблазном. Сделав это, человек не сможет противостоять другим искушениям — у него не останется резервов силы воли. Главный идео­лог этой гипотезы — американский психолог Рой Баумейстер, который в 1998 году придумал эксперимент, по изощренности издевательства вполне сравнимый с "зефирным тестом" [1]. Назовем его "Геометрия и шоколадные печенья".

В эксперименте участвовали 67 студентов, слушавших в Стэнфорде курс психологии, который читал профессор Баумейстер. Как водится у психологов, испытуемые не знали, на что они подписываются, и были уверены, что принимают участие в опытах по исследованию вкусовых предпочтений. Участников предупредили, что в лабораторию нужно прийти голодными: поесть разрешалось не позже, чем за три часа до эксперимента.

Баумейстер и коллеги как следует подготовились к приходу студентов: в комнате была установлена мини-пекарня, в которой пекли шоколадные печенья. Обычно в научных статьях квинтэссенция канцелярита и выхолощенности языка приходится на раздел "Методы", где описывается технология эксперимента, но в работе Баумейстера этот раздел вызывает желание немедленно пойти и совершить кулинарное непотребство. Вот только одна цитата: "Лаборатория была наполнена вкуснейшим запахом шоколада и свежей выпечки". Можно представить, каково было испытуемым, — особенно тем, кому вместо только что выпеченных сладостей предложили съесть редиску!

Коварные экспериментаторы поделили участников на две группы: тех, кто был в первой, попросили съесть не меньше трех печений или лежащих рядом шоколадных конфет, попавшим во вторую группу полагалось съесть минимум три редиски, которые лежали на подносе на том же столе, что и печенья. Экспериментатор "по делам" выходил из комнаты, оставляя студентов наедине с соблазном, и сквозь скрытое шторами окно следил, чтобы они честно удержались от искушения сжевать печенье. Студенты, которые через несколько лет должны были окончить университет и начать настоящую взрослую жизнь, вели себя совершенно так же, как дети, участвовавшие в "зефирном тесте". Они долго-долго смотрели на печеньки, трогали их, нюхали — но, к чести всех 36 обреченных на редиску, удержались от преступления.

В самый разгар борьбы с соблазном возвращался экспериментатор, который объяснял, что в опыте планируется оценить вкусовое воздействие обоих продуктов, для чего необходимо немного подождать. Пока участники высиживали якобы обязательные несколько десятков минут, ученый предлагал им пройти тест для оценки того, как сильно их знания отличаются от знаний старшеклассников, — чтобы не скучать и скоротать время. Разумеется, именно этот тест и был главным заданием эксперимента, но испытуемые были уверены, что проходят его просто так.

Простое с виду задание — нарисовать определенную фигуру, не отрывая карандаша от бумаги, — на самом деле было нерешаемым. Участники могли сделать сколько угодно попыток или сдаться. Результаты эксперимента впечатлили даже самих исследователей: в среднем студенты, которые съели печенье, пытались решить головоломку 34 раза и трудились над заданием 19 минут. Их товарищи, которым пришлось преодолеть себя и в комнате, полной вкуснейшей выпечки, жевать редиску, бросали задание после 19 попыток и тратили на него в среднем 8 минут. Более того, специальный опросник, который студенты заполняли после опыта, показал, что испытуемые, которым досталась редиска, были намного больше расстроены тем, что не смогли справиться со "школьной" задачкой. Студенты из контрольной группы, которые присоединились к опыту только на "геометрической" стадии, боролись с заданием 21 минуту и пытались нарисовать фигуру 33раза — т.е. почти столько же, сколько "шоколадные" участники.

По итогам этого опыта Баумейстер и коллеги заключили, что, отказавшись от печенек (причем исследователи специально постарались, чтобы это далось с максимальным трудом), участники выбрали заметную часть запасов силы воли и намного хуже справились со следующим заданием, которое тоже требовало заметного самоконтроля.

Купить в Литрес Купить в OZON Купить в Лабиринте

Алексей Савватеев: Я посмотрел на фотографию, которая у тебя была в ЖЖ «Школьные годы чудесны», и там твои одноклассники, я многих помню еще со школьных времен, тусили на Гоголевском бульваре. Почти всегда, когда ты приходил к памятнику Гоголю, вокруг него сидели «хипы» и что-то делали, кто-то портвейн пил, кто-то на гитаре играл.

Артемий Лебедев: Да, меня не взяли в эту тусовку.

Алексей Савватеев: А ты стремился разве?

Артемий Лебедев: Я не то, чтобы стремился…но я был бы не против, если бы меня пригласили, а я сказал бы: «Спасибо, но нет». Я просто не понимаю радости этой тусовки на улице. Но это, конечно, очень сильно сформировало тоже большую часть моей личности, потому что я понял, что я не вхожу в тусовку и я более свободен. Они тусуются там, чтобы быть свободными, а я понимаю, что они себя ограничивают для того, чтобы назвать себя свободными. А я оставил себе выбор не идти туда и оказался гораздо свободней, чем они, у меня больше выбор.

Алексей Савватеев: Очень характерная ситуация, кстати.

Артемий Лебедев: Это ошибка логики, которую люди часто не понимают. Они ставят себя в очень жесткие рамки, два градуса спектра оставляют и вот только туда смотрят. И им кажется, что они свободны.

Алексей Савватеев: Да, это характерно, причем этот обман возникает даже в очень интеллектуальных сферах. Люди привыкают что-то считать о некоторой проблеме, обозначим ее Х. Есть некоторая проблема Х, неважно какая, и про нее принято в некотором сообществе считать некоторые вещи, и в этом случае люди, которые так считают, думают, что они свободны, потому что они считают не так, как сказано по телевизору про проблему Х. Но если их много и они все одинаково считают между собой, то на самом деле, какая разница, это та же несвобода, только с другой стороны.

Артемий Лебедев: Абсолютно верно.

Алексей Савватеев: Поэтому в политике я всегда оставляю за собой право лично, самостоятельно прийти к какому-то мнению, не навязанному ни телевизором в Киеве, ни телевизором в Москве или каким-то еще телевизором.

Артемий Лебедев: Мы сейчас живем в такое удивительное время, когда, если ты не думаешь, как принято у либералов или у каких-нибудь еще правых или левых, то ты, соответственно, как в известном выражении про религию, ты не можешь попасть в Рай в одной религии и не попасть в Ад во всех остальных. Делая выбор, ты автоматически становишься врагом для людей с другой точкой зрения.

Алексей Савватеев: Да, это если раз и навсегда сделал какой-то выбор. А если ты сегодня сделал выбор против них, а завтра – за них, то тебя много раз принимают или исключают?

Артемий Лебедев: Ну, могут простить, если до этого не убьют.

Алексей Савватеев: Часто бывает, что тусовка готова принять тебя обратно, они твои друзья, они всегда готовы принять тебя назад, поэтому, если ты по каким-то вопросам с ними вместе, они говорят: «Ну отлично, ладно, ну а по тем…ну что делать, ты сошел с ума».

Артемий Лебедев: Сейчас такого все меньше и меньше, это очень непопулярная модель поведения, потому что, как правило, за один битый пиксель выкидывают весь монитор. Тебя вообще не прощают.

Алексей Савватеев: Это интересно, математики так не делают. Среди математиков принято вот эти несколько пикселей вполне прощать.

Артемий Лебедев: А вот среди гуманитариев не прощают, т.е. казалось бы, надо их отмаркировать и просто не писать туда, остается же еще куда адресовать, но люди так не могут, за одно отношение, за одно высказывание, за один поступок ты становишься полностью… Это как ложка говна в бочке меда.

Алексей Савватеев: Да, понятно, понятно…

Артемий Лебедев: Ты уже бочка говна для них.

Алексей Савватеев: Да, понятно, у математиков соты. Если ты насрал, то только в одну соту, остальные чистые.

В этой цитате озвучены два интересных и взаимосвязанных психологических принципа. Оба принципа дополняют друг друга. Первый принцип или, другими словами, психологический эффект — это необходимость для человека стать частью группы, выносить суждения про или контра, или принадлежать сообществу, субкультуре, иметь свою уникальную точку зрения, быть на чьей-то стороне, не быть одиночкой, ориентироваться на окружающих. Эти псевдоценности формируются бессознательно под влиянием устоявшихся стереотипов и часто из того, что человек руководим в своём выборе инстинктами. В частности, этот эффект поддерживает сама архитектура нейронных связей нашего мозга.

Совершив мыслительную операцию и сохранив результат, наш мозг использует результат в будущем, не совершая вычислений, чтобы не тратить больше ценный ресурс на обдумывание какой-либо проблемы. Каждая наша идея и убеждение являются частью памяти и после того, как убеждения сформированы, наш разум теперь пытается сохранить сложившуюся парадигму идей, другими словами, сохранить нейронные связи. Перестраивать нейронные связи – это затратная операция, которая должна быть оправдана. Вступает в силу механизм инерции мышления. Ваш оппонент в споре не слушает ваши аргументы, а думает только о том, что сказать, чтобы переубедить вас. Переубедить человека трудно, а порой и невозможно, в оборонительной позиции часто конструктивные аргументы не могут изменить точку зрения вашего оппонента. Исследуя когнитивную ригидность, Карл Дункер, немецкий психолог и выдающийся исследователь мышления и Кларенс Мэлвин Зенер, американский физик, в 1924 году в совместной работе пришли к выводам, что механическое повторение решения проблемных задач или, другими словами, автоматическое принятие решений на основе предыдущего опыта ведет к ухудшению результатов при решении новых задач.

Второй психологический принцип – это нейропластичность. Зная все вышесказанное, подумайте о возможностях, открывающихся перед гибким интеллектом. В состоянии неопределенности или, другими словами, «я не знаю» в отношении точки зрения может быть менее комфортная, но более выигрышная позиция, чем какая-то одна точка зрения. Мышление может стать многомерным в противовес бинарной логике. Многомерный уровень понимания проблем – это творческий интеллект, который порой находит нестандартное решение задачи. «Выключенные битые пиксели» — это способность не только толерантно относиться к окружающим, это способность взрослой личности мыслить нелинейно. Перестать делать обобщающие выводы тяжело, а иногда просто вредно, но в целом на уровне системы может быть одной из фундаментальных особенностей нашего интеллекта, определяющего многие жизненные качества.

Источник: Артемий Лебедев и Алексей Савватеев: большая беседа о жизни, математике и дизайне https://youtu.be/5wksbCwGe5w

Грету Тунберг жаль, синдром Аспергера пока неизвестно, как лечить. Синдром Аспергера – это одно из расстройств психики, относящихся к категории аутизма, то есть отключение от внешнего мира и сосредоточение на внутренней жизни. Грету Тунберг выбрали для рекламы, потому что при синдроме Аспергера человек если выходит за пределы своего внутреннего мира, то сосредоточивается, как правило, на первом, что зацепило его внимание, и уже не может переключиться ни на что другое. Вообще, многие душевные расстройства проистекают из явления доминанты, открытого русским психологом и нейрофизиологом Ухтомским, а именно, если в мозге возник очаг активности, он дальше перетягивает на себя все, что могло бы стать предметом других очагов активности, и все мысли замыкаются, грубо говоря, вокруг одной темы.

Когда это самое доминирование слишком развито, возникают самые дикие расстройства, вот, например, если у человека мания преследования и он за день увидит двух человек в похожей одежде, то будет твердо уверен, что за ним следят, потому что у него доминантна мысль именно поиска преследования. Кстати, многие вполне добросовестные психологические методики тоже опираются на это самое доминирование, есть несколько методик, одна из них известна под названием «транссерфинг реальности». Так вот, все методики этой группы основаны на том, чтобы возбудить внимание к возможностям, так или иначе способствующим достижению конкретной поставленной цели, - и вы начинаете замечать даже самые мелкие благоприятные для этого возможности.

Один мой любимый пример по этой части: я уже 35 лет знаком с психологом Ириной Борисовной Моразовской, 25 лет из этих 35 мы даже играли в составе одной команды в «Что? Где? Когда?» и «Брейн ринг». Так вот, когда мы с ней где-нибудь гуляем и на земле лежит монета, она заметит ее намного быстрее меня, даже если монета лежит так, что удобнее ее заметить мне, потому что она еще в детстве увлеклась собиранием монеток на улице и у нее, соответственно, настроен этот очаг внимания. Большая часть психологических методик нацелена на то, чтобы целенаправленно фокусировать внимание в нужном направлении, но, к сожалению, как всегда, у явления два конца. И вот этот механизм доминанты, который человек может использовать к своей выгоде, может срабатывать к упущению.

В частности, синдром Аспергера, - это как раз слишком легкое включение механизма доминанты, когда человек зацикливается на какой-то несущественной для него мелочи и не может с нее переключиться. Когда такое происходит, уже все происходящее вокруг начинает восприниматься в контексте этой мелочи. С Гретой примерно такое и произошло. Печальная картина.

Источник: Анатолий Вассерман про Грету Тунберг и семейное насилие https://www.youtube.com/watch?v=dHzq43TtE5Y&t=2034s

Рассмотрим потенциальные причины возможного конфликта гениев и общества. Природа противоречий часто надуманна, но не совсем беспочвенна. Любая исключительность в человеческой среде наказуема. Это основной принцип сосуществования приматов и поддержания устойчивости сообществ. Асоциальные типы в обществе элиминируются силовым способом, а исключительные – методом искусственного отбора. Искусственный отбор в гоминидных сообществах был движущей силой эволюции мозга человека на протяжении миллионов лет и сохранился до настоящего времени. По этой же причине особи с нестандартным мышлением и, что намного хуже, поведением обречены на скрытое преследование и уничтожение. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества – обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их просто истребляли бы заранее, как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции. Закон искусственного отбора в социальных системах работает в пользу посредственностей и снижает шансы гения на выживание и полноценное образование. Если его мозг работает в условиях тройственности сознания, то трудно ожидать, что его детство и юность пройдут без социальных потрясений.

Причин для такого вывода две. Одна причина связана с прямым подчиняющим влиянием выраженных (просто больших по числу нейронов) структур на другие области мозга. Следствием такого влияния будет направленная в одну область активность головного мозга. Круг личных интересов растущего гения сузится, а побочные события и явления будут игнорироваться. Такая однобокость индивидуального развития не обязательна, но почти неизбежна. В головном мозге человека «большее подчиняет меньшее», если, конечно, мы имеем дело не с гормональной регуляцией поведения. Поэтому, раньше или позднее, структурная выраженность определённых функций заставит обладателя оригинального мозга изменить своё поведение.

Иначе говоря, если в мозге существуют центры, специфичные для определённой способности или таланта, то они непременно заставят человека заниматься тем, для чего предназначены. Так, зрительная одарённость в сочетании с хорошим двигательным обеспечением может привести к равновероятному появлению художника, архитектора, снайпера, садовника или фальшивомонетчика. В конечном итоге «гений – пробьётся», но это может быть как гуманистическая, так и криминальная вершина человеческой деятельности. Одарённость мозга – только потенциал, который реализуется в конкретной окружающей среде.

Вторая причина намного более существенно влияет как на поведение, так и на социальную адаптированность гения. Корни проблемы лежат в общем объёме мозга человека. К сожалению, он не беспределен и ограничен массой около 2000 г. Как правило, у гениев мозг имеет массу примерно 1600–1700 г. Эти значения выше средних величин, но недостаточны для сохранения социальной адекватности.

Проблема состоит в том, что большие структуры мозга гения, предопределяющие его способности, увеличиваются в размере за счёт прилежащих морфологических образований. Дело может доходить до того, что некоторые подполя неокортекса могут у отдельных людей просто отсутствовать. К сожалению, это означает, что, получив морфологические основы таланта в одной узкой области, можно утратить ассоциативный субстрат мозга для осуществления тривиальных повседневных функций. Это не относится к базовым свойствам зрения, обоняния, слуха и сенсомоторным центрам, хотя уменьшение размеров коры возможно даже в первичных сенсорных центрах.

Вполне понятно, что у обладателя большого мозга сокращение полей, не связанных с одарённостью человека, будет минимальным. Наиболее ярким примером такого варианта строения является И. С. Тургенев с мозгом массой 2012 г. Он был не только гениальным писателем, но и тонким ценителем жизни, склонным как к созданию сомнительных фантазий, так и к расчётливому авантюризму. Успешность И. С. Тургенева показывает, что выбор его занятий идеально соответствовал строению мозга, а избыток нервной ткани позволял ему успешно вести жизнь салонного эстета-ловеласа и постоянного члена кружка писателей «Современник». Следовательно, при средней массе мозга платой за гениальность становится некоторая социальная или поведенческая ущербность. В детском возрасте она значительно сказывается на поведении и снижает шансы на адекватное развитие особи. Если структурные основы гениальности очень велики, а мозг обычного размера, то подросток будет радикально отличаться поведением от сверстников.

Естественно, что в жестокой детской среде любая непохожесть вызывает инстинктивную агрессию и крайне снижает как социальную адаптацию, так и элементарное успешное обучение. При большом мозге ситуация намного лучше. Выраженные способности меньше затрагивают прилежащие структуры мозга, и подросток может имитировать традиции социального поведения, хотя их и не разделяет. Ему удаётся сохранять отношения с однокашниками за счёт подражания общепринятому поведению обывателей. Большой мозг позволяет до поры до времени скрывать свои выдающиеся способности, что повышает шансы особи на выживание и получение образования. По этой причине гении и обладают преимущественно большим мозгом. В противном случае им не удаётся вести или имитировать мало-мальски адекватный сообществу образ жизни и они погибают.

Таким образом, большой мозг гениев – это наиболее простой и жизнеспособный вариант организации, который позволяет сохранить как сверхнормальные способности, так и неконфликтную ситуацию в сообществе. Если бы терпимость обывателей к отклонениям от стандартов поведения была выше, то и гениев было бы больше. К сожалению, такой путь для человечества при существующей в мире социальной системе отношений исключён по биологическим причинам. Гениальные личности будут появляться и выживать только при наличии крупного мозга, поддерживающего низкий уровень социальных конфликтов. Безусловно, из этого правила были и будут исключения. Они обусловлены огромным полиморфизмом нервной системы и возможностью появления «гениальных» цепочек структур в мозге среднего или небольшого размера. В этом случае социальная везучесть обладателя такой нейробиологической конструкции должна быть особенно высока. Ведь в маленьком мозге гения, с выраженной специализацией определённых отделов, остаётся очень мало места для структурного обеспечения тривиальных биологических и социальных функций. Вероятность выживания и реализации данного варианта строения мозга крайне невелика. По этой причине гении с небольшим мозгом, конечно, встречаются, но намного реже, чем с крупным.

 Общество вступает в конфликт с одарённой личностью ещё по одной причине – из-за нереализованной гениальности. Эта проблема имеет биологические корни и требует особого рассмотрения. Представим себе следующую, довольно тривиальную, ситуацию. Родился и вырос гениальный художник, который получил необходимое профессиональное образование. Этому гению повезло, он пережил период созревания и остался в профессии. В дальнейшем у гения возникает новый соблазн, продиктованный биологическими принципами работы его мозга.

С одной стороны, он может интенсивно работать и создавать бессмертные творения, в которые вложит все силы, чувства и одарённость. При этом шансов быть замеченным, признанным и широко известным у самого гениального художника очень немного. Большинство страстно любящих живопись творцов это прекрасно понимают, но продолжают вкладывать все силы в невостребованное творчество. Последствия таких самоистязаний обычно трагичны и мало кому известны.

С другой стороны, гениальный мозг художника работать по биологическим причинам не хочет. Осознавая свою гениальность, художник может пойти двумя путями: растрачивать себя на социально бесплодное созидание или имитировать напряжённый труд и рекламировать гениальность. Соблазн в том, что для обывателей различия в результатах будут почти незаметны. После умело организованной рекламы и дозированного эпатажа социализированное восприятие любого художника в обществе меняется. При наличии гениальных способностей достаточно хотя бы иногда реализовывать свои лучшие качества. Перед зрителем всё равно будет произведение с ореолом шедевра, а уж неправедная оценка степени гениальности – удел коварных завистников. Критерии оценки произведений искусства размыты, что создаёт благодатную почву для спекуляций. Для самого гения с биологической точки зрения имитационный путь выгоднее и проще. Именно поэтому далеко не все гении реализуются в творчестве, а многие работы самых лучших художников – тривиальные поделки. Самое привлекательное в гениальности – её эффективность. Тот, кто сможет находить гениев, будет управлять миром. Использование талантливых людей в государственных, военных, научных, эстетических и социальных целях – бесценная возможность. Однако разыскивать и отбирать такие сокровища при помощи как самих гениев, так и посредственностей невозможно (Савельев, 2012). Для решения этой проблемы никакие психологические тесты и оценки способностей не пригодны, как должно быть ясно из предыдущего текста книги. Нужно найти способ прижизненного анализа строения головного мозга каждого конкретного человека. Найдя способ прижизненной оценки структурной предрасположенности организации мозга гениальной личности, можно решить множество сложнейших проблем.

Очередной этап искусственного отбора можно условно назвать церебральным сортингом. Его следует начинать с выявления структурных основ гениальности и одарённости. Эволюционные усилия человечества необходимо направить на разработку физических приборов для анализа мозга живого человека. Отбор лучших образцов мозга впервые приведёт к началу разумной, а не биологической эволюции человечества.

Цитаты из книги С.В. Савельев: Нищета мозга  М.: ВЕДИ, 2014. — 192 с.

Купить в Литрес Купить в OZON Купить в Лабиринте

Последний общий предок людей и шимпанзе жил, возможно, пять миллионов лет назад, определённо позже общего предка шимпанзе и орангутанов, и возможно, на 30 миллионов лет позже общего предка шимпанзе и нечеловекообразных обезьян. У нас с шимпанзе имеется более 99 процентов общих генов. Если бы на каких-нибудь затерянных островах были бы обнаружены оставшиеся в живых все промежуточные звенья между шимпанзе, человеком, и этим общим предком, то можно ли сомневаться в том, наши законы и моральные соглашения были бы глубоко потрясены, тем более, что могло бы быть возможным какое-то скрещивание по всему их спектру? Или всему их спектру было бы нужно предоставлять все права человека (голосуйте за шимпанзе!), или потребовалась бы сложная апартеидоподобная система дискриминационных законов, в которой суды бы решали, являются ли конкретные индивидуумы юридически «шимпанзе» или «людьми»; люди волновались бы насчёт желания их дочери выйти замуж за одного из «их». Я предполагаю, что наш мир уже достаточно хорошо исследован, чтобы не надеяться, что эта дисциплинирующая фантазия когда-нибудь сбудется. Но всякий, полагающий что в “правах человека” есть что-то самоочевидное и не нуждающееся в доказательствах, должен осознать, что это так лишь благодаря удачному для нас обстоятельству — смущающим промежуточным звеньям не удалось выжить. Впрочем, возможно, что если бы шимпанзе не были открыты до сегодняшнего дня, то по открытии они могли бы быть сочтены этими смущающими промежуточными звеньями.

Наш "часовщик" - нарастающий естественный отбор - слеп к будущему и не имеет никаких долговременных целей.

...нам не хватает интуитивного понимания того, какое необъятное время имеется в распоряжении у эволюции. Срок в 100 лет кажется нам большим, потому что он длиннее нашей жизни. Но для геолога это примерно в тысячу раз меньше, чем отрезки, которыми он обычно оперирует!

Третья причина, из-за которой наши мозги не расположены к дарвинизму, в том, что мы сами - превосходные творцы. Наш мир переполнен шедервами инженерной мысли и произведениями искусства. Мы твердо приучены к тому, что сложное и изящное устройство свидетельствует о заранее продуманном хитроумном замысле. Это, возможно, наиболее веская причина для свойственной большинству когда-либо живших на свете людей веры в ту или иную форму сверхъестественного божества. Дарвину и Уоллесу потребовался грандиозный рывок воображения, чтобы вопреки всякой интуиции увидеть и другой способ (гораздо более правдоподобный, стоит лишь понять его), которым сложное устройство может возникать из первозданной простоты. Рывок настолько значительный, что и сегодня многие не решаются его сделать.

Объяснять происхождение ДНК-машины, привлекая гипотезу сверхъестественного Проектировщика - это не объяснять решительно ничего,поскольку при этом остаётся без объяснений происхождение Проектировщика. Вам придётся тогда говорить что-то наподобие того, что "Бог существовал всегда", и если вы позволяете себе такие ленивые объяснения, то вы могли бы точно также говорить, что "ДНК существовала всегда" или " Жизнь существовала всегда", и на этом объяснения закончить.

Эволюция не имеет никаких долговременных целей. Не существует никаких отдаленных целей, никакого финального совершенства, которое могло бы служить критерием отбора, хотя человеческое тщеславие и лелеет абсурдную мысль о том, что наш вид является заключительной целью эволюции. В реальной жизни критерий для отбора всегда краткосрочен -это простое выживание; или строже говоря - репродуктивный успех. То, что по прошествии геологических эпох ретроспективно выглядит как движение к достижению какой-то отдаленной цели, на деле же - всегда побочное следствие многих поколений краткосрочного отбора.

Существуют такие возможные события, ожидать которых не имеет смысла – столь они невероятны. Но мы не можем быть в этом уверены, пока не произведем необходимых расчетов. А чтобы произвести эти расчеты, нам необходимо знать, сколько времени или, говоря шире, сколько попыток есть у данного события на то, чтобы случиться. При бесконечном количестве времени или бесконечном числе попыток произойти может все что угодно. Ставшие притчей во языцех огромные числа, которыми снабжает нас астрономия, и огромные промежутки времени, характерные для геологии, объединяясь, переворачивают с ног на голову наши повседневные представления о том, что возможно, а что нет.

В мире полно людей, которые тщетно стараются найти оправдание своему нежеланию верить в дарвинизм. По всей видимости, они делятся на три основные группы. Первая - это те, кто по религиозным причинам хочет, чтобы сама эволюция оказалась неправдой. Ко второй группе относятся те, у кого нет оснований отрицать, что эволюция происходила, но ее механизм, изложенный в дарвиновской теории, кажется им отвратительным по причинам политическим или идеологическимм. Некоторым из них идея естественного отбора кажется недопустимо грубой и жестокой; некоторые путают естественный отбор со случайностью и, как следствие, с "бессмысленностью", оскорбляющей их достоинство; иные же не видят разницы между дарвинизмом и социал-дарвинизмом - понятием, имеющим расистские и прочие неприятные обертоны. И наконец, к третьей категории относятся многие сотрудники так называемых СМИ, которые просто любят ниспровергать устои - возможно, потому что это поднимает тиражи, - а дарвинизм пользуется достаточным признанием и авторитетом, чтобы быть для них лакомым куском.

Человеческий ум - неисправимый искатель аналогий. Нас маниакально тянет видеть глубокий смысл в незначительных подобиях очень разных процессов.

Вопреки застарелым предрассудкам прогресс не является неотъемлемым свойством эволюции. Чтобы в этом убедиться, достаточно представить себе, что было бы, если бы все проблемы, с которыми сталкиваются животные, были связаны только с погодой и с другими проявлениями неживой природы. По прошествии многих поколений накапливающего отбора на какой-либо конкретной территории тамошние животные и растения становятся хорошо приспособленными к местным условиям – например, к погодным. Если климат холодный, то животные обзаводятся теплой шубой из меха или перьев. Если он засушливый, кожа их уплотняется или покрывается воском, становясь водонепроницаемой, чтобы удержать то небольшое количество влаги, какое есть. Приспособления к локальным условиям затрагивают весь организм: форму и окраску тела, внутренние органы, поведение и клеточную биохимию. Если условия, в которых обитают животные, остаются неизменными – допустим, постоянно сухо и жарко, и так на протяжении 100 поколений, – тогда эволюция данной ветви организмов прекратится. По крайней мере в том, что касается приспособления к температуре и влажности. Животные настолько приспособятся к местным условиям, насколько сумеют. Это не означает, что они не могут быть и еще более приспособленными, если их полностью для этого переконструировать. Это значит лишь то, что никакой маленький (и следовательно, возможный) эволюционный шажок их уже не усовершенствует: ни один из их ближайших соседей в данном аналоге “пространства биоморф” не будет лучше. В результате начнется эволюционный застой, который будет продолжаться до тех пор, пока не произойдет какое-либо изменение условий: наступление ледникового периода, сдвиг годовой нормы осадков, смена господствующего ветра. Такие изменения действительно происходят, если смотреть на крупномасштабной эволюционной шкале времен. Вот почему обычно эволюция не стоит на месте, а постоянно “следует по пятам” за изменениями среды.

Давайте-ка задержимся на этом вопросе: что мы считаем правдоподобным? Вещи, которые мы можем счесть таковыми, представляют собой узенькую полоску посередине широкого спектра тех событий, которые на самом деле могут случиться. Порой она более узка и по сравнению со спектром тех событий, которые действительно имеют место. Тут хорошо подойдет следующая аналогия. Наши глаза приспособлены иметь дело с узким диапазоном электромагнитных частот (тех, что мы называем светом), находящихся где-то посередине широкого спектра с длинными радиоволнами на одном конце и с коротковолновыми рентгеновскими лучами на другом. Мы не видим лучей, располагающихся за пределами нашей узенькой полоски, однако мы можем производить расчеты с ними и создавать инструменты, которые их улавливают. Точно так же нам известно, что масштабы пространства и времени сильно превосходят область того, что мы в состоянии себе отчетливо представить, – как с большей, так и с меньшей стороны. Нашему разуму неподвластны огромные дистанции, с которыми имеет дело астрономия, и малые расстояния, которыми занимается ядерная физика, но мы можем изобразить их в виде математических символов. Наш разум не может представить себе период времени длиной в пикосекунду, но мы в состоянии производить вычисления с пикосекундами и создавать компьютеры, которые производят вычисления за пикосекунды. Не может он представить себе и периода времени длиной в миллион лет, не говоря уже о тех тысячах миллионов лет, которые геологи ежедневно используют в своих расчетах. Подобно тому как наши глаза видят только ту узкую часть спектра электромагнитных излучений, к которой приспособлены естественным отбором, наш мозг тоже устроен так, чтобы понимать расстояния во времени и пространстве только в пределах узкой полоски значений. Можно предположить, что у наших предков не было необходимости иметь дело иметь дело со значениями, выходящими за рамки повседневной пользы, и потому у мозга никогда не вырабатывалась способность представлять себе эти значения. Вероятно, неспроста размер нашего тела длиной в несколько футов находится приблизительно посередине диапазона тех расстояний, которые мы в состоянии вообразить. А продолжительность нашей жизни длиной в несколько десятилетий примерно посередине диапазона сроков, которые мы можем себе представить. Естественный отбор наделил наш мозг способностью оценивать вероятности и риски, точно так же как он наделил наши глаза способностью оценивать длины электромагнитных волн. Мы приспособлены мысленно рассчитывать шансы и возможности в пределах того диапазона невероятностей, который может пригодиться в человеческой жизни, средние риски такого порядка, как, скажем, забодает ли нас буйвол, после того как мы выстрелим в него из лука, ударит ли в нас молния, если мы спрячемся от грозы под высоким деревом, утонем ли мы в реке, если попытаемся переплыть ее. Эти приемлемые риски соизмеримы с продолжительностью нашей жизни, занимающей несколько десятков лет. Если бы у нас была биологическая возможность, а заодно и желание прожить миллион лет, мы должны были бы оценивать риски совершенно иначе. Например, мы бы взяли за правило никогда не переходить через дорогу, потому что если делать это ежедневно в течение полумиллиона лет, то непременно попадешь под колеса. Эволюция оснастила наши мозги таким субъективным пониманием рискованного и невероятного, которое подходит для существ с продолжительностью жизни менее века. Нашим предкам постоянно приходилось принимать решения, связанные с риском и с вероятностями, и потому естественный отбор наделил головной мозг человека способностью оценивать вероятность того, что может произойти за то короткое время, которое мы тем не менее предполагаем прожить. Если у обитателей какой-то другой планеты продолжительность жизни составляет миллион веков, тогда и их представление о допустимых рисках будет покрывать значительно больший отрезок нашего континуума. Они будут исходить из того, что время от времени им может выпасть полная масть в бридже, и едва ли сочтут такое событие достойным упоминания в письме к родным. Но даже они потеряют дар речи, если мраморная статуя помашет им рукой, потому что, чтобы стать свидетелем чуда такой степени, нужно жить еще на много раскладионов лет дольше.

Так называемый закон Долло утверждает, что эволюция необратима. Его нередко смешивают с изрядной долей идеалистических бредней о неотвратимости прогресса, зачастую еще и приправленных невежественным вздором о том, что эволюция якобы “нарушает Второй закон термодинамики” (той половине образованного человечества, которая, по заверениям романиста Ч. П. Сноу, знает, что такое Второй закон термодинамики, должно быть понятно, что эволюция противоречит этому закону не больше, чем рост младенца). Не существует никакой причины, почему основные направления эволюции не могут быть повернуты вспять. Если в течение какого-то периода имеется тенденция, скажем, по увеличению размера рогов, то ничто не мешает ей в один прекрасный момент смениться на противоположную. Закон Долло – это на самом деле не более чем констатация того, насколько статистически невероятно пройти снова тем же эволюционным маршрутом (а точнее, любым конкретным эволюционным маршрутом) в каком угодно направлении. Один мутационный шаг легко обратим. Но при большем количестве мутационных шагов математическое пространство всех возможных маршрутов становится так велико, что вероятность дважды прийти в одну и ту же точку исчезающе мала – даже когда речь идет о биморфах с их жалкими девятью генами. А уж для настоящих животных, у которых генов невообразимо больше, это тем более верно. В законе Долло нет ничего ни таинственного, ни мистического, и это не та научная истина, которую можно “подтвердить” результатами наблюдений. Это простое следствие законов статистики.

Череп плоских костных рыб сам по себе – искривленное и кособокое свидетельство своего происхождения. В его несовершенстве скрыто убедительное доказательство его истории – истории постепенных преобразований, а не продуманного творения. Никакой разработчик, имеющий возможность спроектировать камбалу “с чистого листа”, никогда, будь он в здравом уме, не выдумал бы такое уродство. Подозреваю, что разумный инженер сконструировал бы что-нибудь более похожее на ската. Но эволюция никогда не начинается с чистого листа. Она всегда вынуждена начинать с того, что уже есть.

Пять процентов зрения лучше, чем вообще без зрения. Пять процентов слуха лучше, чем вообще без слуха. Пять процентов способности летать - лучше, чем вообще без нее. То, что каждый орган или механизм, который мы видим в живой природе, возник в результате плавного перехода через зоологическое пространство, где каждая промедуточная стадия способствовала выживанию и размножению, - мысль совершенно правдоподобная. Всегда, когда у настоящего, реально существующего животного мы видим некий X (под X понимается любой орган, слишком сложный для того, чтобы возникнуть с ходу в силу случайности), согласно теории эволюции путем естественного отбора, это означает, что частица X лучше полного отсутствия X. А две такие частицы лучше, чем одна. А X целиком лучше, чем девять десятых X. Мне не составляет труда согласиться, что все эти утверждения справедливы для глаз, ушей (включая уши рукокрылых), крыльев, покровительственной и предупреждающей окраски насекомых, змеиных челюстей, жал, кукушечьих повадок и прочих примеров, которыми нам надоедает антиэволюционистская пропаганда. Несомненно, существует множество теоретически возможных X, для которых эти утверждения неверны, множество теоретически возможных эволюционных путей, где промежуточные формы не будут лучше своих предшественников. Но в реальном мире таких X не существует.

Может опять показаться, будто эволюция устанавливает себе отдаленные цели, стараясь произвести объекты наподобие скорпионов. Мы уже знаем, что такого не бывает. Но если за отдаленную цель принять что угодно, что повышает шансы выжить, тогда вся наша аргументация остается в силе. Если животное является чьим-то родителем, значит, ему как минимум хватило качеств, необходимых, чтобы дожить до взрослого состояния. Вполне возможно, что какой-нибудь его мутантный потомок даже сумеет превзойти своего родителя в способности к выживанию. А если мутация окажется резкой, преодолевающей сразу большое расстояние в генетическом пространстве, то каковы будут шансы, что потомок окажется лучше родителя? Ответ такой: они будут очень, очень малы. Причину этого мы уже видели на нашей модели с биоморфами. Если рассматриваемый нами мутационный прыжок оказался очень дальним, то количество точек, куда мы могли бы в итоге приземлиться, астрономически велико. А так как из главы 1 мы знаем, что количество способов быть мертвым неизмеримо больше количества способов быть живым, то существует крайне высокая вероятность того, что большой бесцельный прыжок в генетическом пространстве закончится гибелью. И напротив: чем меньше прыжок, тем меньше опасность смерти и тем более вероятно, что он приведет к усовершенствованию.

Цитаты из книги Ричарда Докинза: Слепой часовщик. Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной.

Купить в Литрес Купить в OZON Купить в Лабиринте

Если предположить, что мозг служит средством сохранения энергии, многие таинственные явления становятся объяснимыми. С этой точки зрения мозг является органом ожидания.

В семейной и общественной жизни и вообще во взаимоотношениях между людьми чрезвычайно большое значение имеет способность сдерживать свою энергию, не впадая в дистресс, когда здравый смысл подсказывает, что с действиями лучше подождать. Если наше предположение правильно, то именно в мозге до поры до времени запасается энергия, высвобождаемая железами и другими источниками. Таким образом мозг помогает человеку не наломать дров. Можно даже вообразить, что мозг в повседневной жизни периодически заряжается и разряжается подобно аккумуляторной батарее, как это иллюстрирует «Дело о десятидолларовой затрещине».

Мидас Кинг, владелец Олимпийского консервного завода, был толстым, суетливым, несколько раздражительным висцеротоником. Шла война, и дела на заводе складывались неважно. Все работали на пределе сил, персонал постоянно менялся, часто случались ошибки, временами весьма серьезные. Дни протекали для мистера Кинга в непрерывных огорчениях, но на работе он всегда старался держать себя в руках. Однажды он обратился к доктору Трису за психиатрическим лечением по поводу повышенного артериального давления.

Миссис Кинг, сопровождавшая мужа, рассказала врачу об инциденте, имевшем место накануне вечером. Вернувшийся домой с завода мистер Кинг находился, казалось, в хорошем расположении духа, пока его трехлетний сын не совершил проступок, стоивший ему сильнейшей затрещины. Мистер Кинг полагал, что его действия были оправданы, но жена сочла, что он зашел уж слишком далеко, и, взяв ребенка на руки, стала успокаивать его. Вспышка гнева со стороны мистера Кинга была вызвана тем, что мальчик разорвал в клочья бумажный доллар. Теперь мистер Кинг раскаивался в своем поступке.

– Кажется, я понимаю, что произошло, – сказал доктор Трис. – Мальчик порвал бумажку в один доллар, но вы отвесили ему затрещину не на доллар, а на добрую десятку, не правда ли?

Мистер Кинг и его супруга согласились с таким описанием инцидента.

– Вопрос заключается в том, – продолжал врач, – откуда взялось раздражение на остальные девять долларов?

– Ну конечно, он принес его с работы, бедняга, – ответила миссис Кинг.

– Стало быть, он зарядился эмоциями на работе, а разрядился дома, – сказал врач. – Это продолжается уже несколько лет, и теперь уже за выходные его высокое артериальное давление не успевает нормализоваться, как это бывало прежде. Значит, надо придумать, как бы мистеру Кингу избежать накопления раздражения в течение рабочего дня, правильно?

Здесь в скобках можно заметить, что ребенок, как и преступник, примерно знает о том, на какое наказание он может рассчитывать за тот или иной проступок. И если наказание остается в ожидаемых рамках, он принимает его и не таит злобы. Но если его наказывают на десять долларов за однодолларовое преступление, то у него остается чувство обиды на девять долларов, потому что при всей своей неопытности малыш все-таки догадывается, что его делают козлом отпущения за чужие грехи, и такая несправедливость его обижает.

Этот пример показывает, какое огромное значение имеет хранение энергии и способ ее выделения для гладкой работы организма и для нормальных взаимоотношений с другими людьми как на работе, так и дома. Кроме чувств, в мозге хранятся также знания и опыт – то, что называют памятью. Умственно отсталые люди, дебилы и имбецилы, имеют ослабленную память, и потому им трудно дается учеба, мало пользы приносит прежний опыт, невысока способность выносить здравые суждения. Таким образом, есть два вида памяти. Способность человека хранить в памяти знания никак не связана с его способностью хранить чувства. Вот почему некоторые умные люди совершенно не умеют ладить с окружающими, и в этом же отчасти причина, почему тугодумы могут быть окружены многочисленными друзьями. Мы восхищаемся людьми с развитым интеллектом, но дружить предпочитаем с теми, кто умеет управлять своими чувствами. Поэтому человек, желающий развивать свою личность, «расти над собой», должен решить, какую именно сторону личности он хочет развивать (можно, конечно, и обе). Если он будет работать над памятью в обычном понимании, возможно, им будут восхищаться как умнейшим человеком, но это вовсе не значит, что его будут любить. Если же он хочет, чтобы его еще и любили, возможно, следует научиться сдерживать свои чувства и проявлять их приемлемым для окружающих способом.

Хотя сказанное относится к психике, а не к мозгу как таковому, мозг является, вероятно, тем органом тела, которого это в наибольшей мере касается. Это орган учебы и ожидания, в котором, как мы полагаем, хранятся образы и чувства. Одновременно это центральный орган, занимающийся установлением связей между идеями, а также связывающий нас с внешним миром.

Цитата из книги Эрика Берна «Психика в действии», 2007.

«В каждом из нас есть два каких-то начала, управляющие нами и нас ведущие; мы следуем за ними, куда бы они ни повели; одно из них врождённое, это - влечение к удовольствиям, другое - приобретённое нами мнение относительно нравственного блага и стремления к нему.

Эти начала в нас иногда согласуются, но бывает, что они находятся в разладе и верх берёт то одно, то другое.

Когда мнение о благе разумно сказывается в поведении и своею силою берёт верх, это называют рассудительностью. Влечение же, неразумно направленное на удовольствия и возобладавшее в нас своею властью, называется необузданностью».

Платон, Диалог «Федр».

Наблюдение высказанные Платоном еще в 340 году до н. э. развил и дополнил в свое работе психолог Даниел Канеман «Думай медленно, решай быстро».

Законы, управляющие человеком извне, имеют сравнительно небольшое значение: гораздо важнее то, каким образом человек управляет сам собой.

…

Примеры мужественного преодоления препятствий и блестящих результатов, достигнутых личной энергией, так многочисленны, что вполне оправдывают поговорку: "Всего можно достигнуть — была бы воля" Так, например, из мастерской цирюльника вышли Джереми Тейлор — самый красноречивый богослов, сэр Ричард Аркрайт — изобретатель ткацкого станка и основатель бумагопрядильных мануфактур, лорд Тентерден — один из самых замечательных судей, Тернер — один из величайших пейзажистов. Кем был Шекспир в юности — с достоверностью неизвестно, но не подлежит сомнению, что он происходил из низшего сословия. …

Из низкого класса поденщиков вышли: инженер Брин-дли, мореплаватель Кук и поэт Берне, Каменщики могут похвалиться Беном Джонсоном, который работал с ломом в руке и с книгой в кармане, инженерами Эдвардсом и Телъфордом, геологом Хьюго Миллером и писателем-скульптором Алланом Кеннингемом. Среди знаменитых плотников красуются имена архитектора Иниго Джонса, знаме нитого часовщика-хронометриста Джона Гаррисона, фи зиолога Джона Геншера, живописцев Ромни и Опи, ориенталиста Ли и скульптора Джона Гибсона.

Ткачами в юности были математик Симпсон, скульптор Бэкон, оба Мильнерса, Адам Уокер, Джон Фостпер, орнитолог Вильсон, миссионер-путешественник Ливинг-стпон и поэт Таннегиль; башмачниками — генерал-адмирал сэр Шовель, электротехник Стпёрджен, писатель Сэ-мюэль Дрью, издатель журнала "Quarterly Review" Джиф-форд, поэт Блумфилд и миссионер Кери; другой ревностный миссионер, Моррисон, занимался в юности приготовлением сапожных колодок. В недавнее время получил большую известность натуралист Томас Эдварде — сапожник из Банфа, посвятивший свой досуг изучению всех отраслей естествознания.  …

Величайшие астрономы Коперник и Кеплер произош ли из низших сословий: первый был сыном польского пекаря, второй — сыном дворецкого, а сам он был гарсоном в питейном доме; Д Аламбер — подкидыш, найден ный зимней ночью на паперти церкви Сен Жана женой стекольщика; Ньютон был сыном вольного хлебопашца близ Грентема; Лаплас — сыном бедного крестьянина из Бомона близ Гонфлора. Несмотря на крайне неблагоприят ные условия жизни, эти знаменитые люди достигли высокого и прочного положения и добились славы благодаря неутомимому труду, неутомимой самодеятельности, благодаря упражнению своих гениальных способностей, которые, конечно, не могли быть добыты никакими сокровищами мира. …

Человеческая личность формируется под влиянием бесчисленного множества условий: примера и наставлений, жизни и литературы, друзей и знакомых, настоящего и прошлого. Но, как бы ни было велико значение этих влияний, человек должен сам быть руководителем своей жизни и, не отвергая содействия других, рассчитывать лишь на самого себя.

Интересные цитаты из первой главы книги Сэмюэла Смайлса «Саморазвитие умственное, нравственное и практическое», первоисточника по теме саморазвития. Книга впервые была издана в 1859 году.