Монография выдающегося российского психиатра Виктора Хрисанфовича Кандинского «О псевдогаллюцинациях» представляет собой классическое исследование в области психиатрии. Книга анализирует различия между истинными галлюцинациями и псевдогаллюцинациями, подробно описывая их проявления, механизмы возникновения и патофизиологические основы.

Ключевые темы и положения

1. Определение и дифференциация псевдогаллюцинаций
   • Понятие «псевдогаллюцинации» впервые введено Гагеном.
   • В отличие от истинных галлюцинаций, псевдогаллюцинации не воспринимаются как часть объективной реальности, но воспринимаются субъектом как навязанное, чуждое переживание.
2. Психопатологические состояния, сопровождающие псевдогаллюцинации
   • Автор анализирует связь псевдогаллюцинаций с различными психическими расстройствами, включая шизофрению, психические автоматизмы, онейроидные состояния и бред воздействия.
3. Исторические взгляды на галлюцинации
   • Рассматриваются различные подходы к определению галлюцинаций (Эскироль, Балль, Гаген, Мейер).
   • Обсуждаются психические и сенсорные галлюцинации, а также различия между ними.
4. Клинические наблюдения и описания случаев
   • Приведены детализированные описания пациентов с псевдогаллюцинациями.
   • Разбираются примеры, где пациенты воспринимают образы, голоса или идеи как внешне навязанные, но осознают их субъективную природу.
5. Патофизиологические механизмы
   • Кандинский уделяет внимание нейрофизиологическим основам псевдогаллюцинаций, предвосхищая будущие исследования Павлова и его последователей.
6. Синдром Кандинского—Клерамбо
   • Псевдогаллюцинации и психические автоматизмы, описанные Кандинским и Клерамбо, стали ключевым диагностическим критерием шизофрении.
   • Этот синдром вошел в большинство классификаций психических заболеваний, включая МКБ-10.

Значение работы

Монография Кандинского является не только важным историческим документом, но и актуальным научным трудом, который продолжает оказывать влияние на современную психиатрию. Ее значимость заключается в глубоком анализе феномена псевдогаллюцинаций и его роли в диагностике психических заболеваний.

Заключение

Книга «О псевдогаллюцинациях» представляет собой фундаментальное исследование, которое остается востребованным в психиатрии. Кандинский не только предложил детальную классификацию, но и заложил основы дальнейшего изучения феномена псевдогаллюцинаций, что делает его работу бесценным вкладом в науку.

Много писали о том, что жестокость российских законов смягчается их неисполнением. «Как страшно сочетание жестокости приказов с тупой стопроцентной исполнительностью. То ли дело у нас! У нас почти всегда остается лазейка для простого человеческого чувства. Почти всегда приказ — пусть самый дьявольский — ослабляется природным добродушием исполнителей, расхлябанностью, надеждой на пресловутый русский „авось" (1). Для западных обществ необходимо, чтобы в стране все соблюдали закон, предоставляющий права и возлагающий обязанности и на вышестоящих, и на нижестоящих. На Востоке необходимо, чтоб законодательство, не важно писаное или обычное, жестко обязывало всех подчиненных исполнять все распоряжения начальства. Это тоже своеобразный закон. Положение закона в России совершенно иное. Закон есть, он чем-то похож на азиатский, чем то на европейский, но важно, что он не исполняется всеми — и начальниками, и подчиненными.

«Следовательно, — писал В. О. Ключевский, — главное дело было не в каких-либо законах, а в исконных привычках и условиях жизни, создавших эти привычки»(2).

Такое состояние правовой сферы неизбежно вытекает из дуализма русской модели управления, которая должна быть готова перейти или в стабильное, или в нестабильное состояние. И если в стабильном состоянии надо соблюдать одни правила, а в нестабильном другие, то одни и те же действия в одних случаях поощряемы, а в других наказуемы. В этих условиях о соблюдении какой-то одной системы правил, азиатской или европейской, речи быть не может. Следствием является наплевательское отношение к закону на всех уровнях. Легче принять новый закон или иной нормативный акт, чем добиться выполнения уже принятого. Поэтому система управления «зашлакована» недействующими законодательными актами.

«В стране сейчас действует более 30 000 общесоюзных нормативных актов законодательного и правительственного уровня, причем 85% из них посвящены хозяйственным вопросам. Больше половины из них лишь считаются действующими, а фактически устарели и не применяются на практике»(3).

Если бы российское население было законопослушным, то русская система управления не могла бы функционировать, стал бы невозможен переход из нестабильного состояния в стабильное и обратно, поскольку пришлось бы соблюдать закон, ориентированный на какое-то одно состояние. Стране приходится выбирать — или правовое государство и законопослушное население, или возможность нырять из одного режима управления в другой. И общественное мнение, и сам аппарат управления понимают, что законодательство — отнюдь не священная корова. Нет ничего удивительного в том, что с наступлением очередной нестабильной эпохи принимаются новые законы и подзаконные акты, в которых провозглашается, говоря простым языком, что вот раньше законы были несовершенны и вы все их нарушали, а те перь мы принимаем уже настоящие законы, которые надо будет соблюдать. Мол, игра понарошку прекращается, наступает игра по настоящим правилам. Формулировки новых законодательных и подзаконных актов практически ничем не отличаются от предыдущих, они всего-навсего утверждают, что то, о чем раньше мы говорили, что мы предписывали вам в законах, с сегодняшнего дня будьте любезны соблюдать. У всех на памяти бурное законотворчество первых лет перестройки. Тогда принимались специальные нормативные акты, направленные на то, чтобы заставить действовать предыдущие законы и подзаконные акты, принятые задолго до перестройки, но так и не заработавшие.

Например, и так известно, что по должностным инструкциям, по положению о предприятии заводоуправление обязано обеспечивать цехи работой, а цехи обязаны обеспечить работой бригады, что бригады обязаны выполнять планы и производственные программы. Это очевидно, раз эти люди нанялись на работу и подписали трудовой контракт. Однако в ходе перестройки «сверху» было санкционировано подписание в массовом порядке договоров между бригадами и цехами, между цехами и предприятиями. В подобных договорах, если перевести их на нормальный русский язык, было сказано, что завод или цех, со своей стороны, обязуются обеспечить бригаду работой, а бригада, со своей стороны, обязуется работать и выполнять производственную программу. Вообще-то, все они обязаны это делать и без всякого договора, в силу трудового контракта и должностных инструкций. Но система знает, что делает, — раньше-то эти документы не имели реального значения. А сейчас должны его приобрести. Поэтому объявлено — наступает новая жизнь, теперь мы договариваемся о соблюдении всех тех правил, на которые раньше плевали. А вот воспоминания о довоенном еще социалистическом соревновании:

«По заданию райкома я проверял постановку социалистического соревнования в резерве проводников вагонного депо Октябрьской железной дороги. Каждый соревнующийся имел индивидуальные обязательства, были и бригадные. ...большинство обязательств, а их было более сотни, имело такие пункты: „обязуюсь не нарушать трудовой и государственной дисциплины и охранять государственную собственность", „обязуюсь качественно работать и вежливо обслуживать пассажиров", „обязуюсь не брать с пассажиров платы за услуги, даже если будут предлагать". Было несколько десятков и таких обязательств: „обязуюсь не возить „зайцев" и не брать подачек", „обязуюсь с пассажиров не требовать платы ни деньгами, ни натурой и не брать, если будут давать", „обязуюсь пассажиров в загривок не толкать и по матерному на них не ругаться"» (4).

Тот же смысл имела чисто ритуальная клятва-присяга, приносимая в XVII веке русскими чиновниками при смене правителя: «„Дела всякие делать вправду, по дружбе никому не наровить, а по недружбе никому не мстить, посулов и поминков (т. е. взяток. — А. П.) ни у кого ни от чего не иметь, государевой казны всякие деньги не красть, челобитчиков не волочить, отделывать их вскорости", документы не подделывать, составлять их „подлинно и прямо, и мимо книг в выписи ничего не написывать"» (5). Наиболее ярко неправовой характер русского управления проявляется в нестабильной, мобилизационной фазе, воплощаясь в понятии «революционных законов» или «революционной целесообразности», которые подменяют собой нормальное законодательство. В таких ситуациях любые правовые ограничения перестают действовать. Каждое звено управления должно полагаться на интуицию и на то, как с точки зрения заложенных в людей стереотипов человек или организация должны действовать в аварийных условиях. Сознательно провозглашается, что законы ошибочны, а интуиция людей и организаций в данном случае более верна, чем то, что прописано в законах и правилах еще в стабильное, спокойное время. «Поняв, что с казнокрадством и взяточничеством обычными средствами не справиться, Петр создал особые комиссии по расследованию. Каждая состояла из гвардейских офицеров — майора, капитана, поручика, которым было приказано рассматривать дела и вершить суд не по закону, а „согласно здравому смыслу и справедливости"» (6). В сентябре 1917 года будущий советский нарком юстиции П. И. Стучка писал, что «когда надо избавиться от противников революции, есть только одно средство — революционный трибунал, который руководствуется только политической совестью, а не лицемерной ссылкой на закон» (7). Член коллегии ВЧК, председатель ЧК по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте М. Я. Лацис писал в 1918 году:

«Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым делом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, каково его образование и какова его профессия. Эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого» (8). «Значит ли, что с изданием писаных законов революционное правосознание как база решений и приговоров сдается в архив? Отнюдь нет. Революцию в архив никто не сдал, и революционное правосознание должно красной нитью проходить в каждом приговоре и решении, оно лишь ограничено писаными нормами, но оно не упразднено» (9).

Общественное мнение и управленческий фольклор противопоставляют плохих людей, стоящих на страже формального соблюдения закона, хорошим людям, которые плюют на букву закона, но интуитивно чувствуют его дух; последние, пусть и нарушая закон, делают то, что надо делать. Как отрицательные военспецы-командиры и положительные красные комиссары, как буквоеды-чиновники и нарушающие их покой и сонное течение бумаг какие-нибудь изобретатели-передовики, которые ломают все бюрократические правила, но добиваются своего. Сколько книг написано, спектаклей поставлено, фильмов снято о хороших нарушителях закона и плохих его защитниках. Бешеный успех фильма «Берегись автомобиля» — лучшее доказательство народных корней неправового характера государства и управления. Наивным иезуитам приходилось для оправдания собственных аморальных, с точки зрения традиционных христианских принципов, поступков, с троить сложные логические конструкции, чтобы оправдать себя высокой целью, но имя которой совершается та или иная подлость. Русские управленцы, которые в душе всегда были большевиками, в этом не нуждались. Они знали, что цель оправдывает средства.

Автор: Прохоров А. П.

Источники:

1. Гинзбург Е. С. «Крутой маршрут хроника культа личности» М Советский писатель, 1990 — 601 с - С 342.
2. Ключевский В. «О Сказания иностранцев» С 109
3. Пиголкин А А Поспешать, не торопясь // Правда, 1988, 7 сентября
4. Воробей К. А. Указ. соч С. 103
5. Лексин Ю. Клятва бюрократа // Знание — сила, 1989 — № 10. — С. 78
6. Ключевский В О Собр соч. В 8т Курс русской истории Т 4 С 165
7. Цит по Плотниекс А А Петр Стучка и истоки советской правовой мысли Рига, 1970 — 295 с.- С. 45
8. Цит. по: Павлюченков С. Социальная хирургия // Родина, 1998 — № 3. — С 75
9. Ежегодник советской юстиции, 1922 — № 1

Тревога — состояние, знакомое каждому. Она может проявляться как легкое беспокойство перед важным событием или как мучительное чувство, которое парализует и мешает жить. Но почему мы чувствуем тревогу? И что происходит в нашем мозге, когда мы испытываем страх? Ключевую роль в этом процессе играет амигдала — небольшой, но мощный орган, который действует как «сигнализация». Чтобы совладать со своей тревогой и уметь помочь близким, нужно понимать, как работает напуганный мозг, может ли амигдала ошибаться и какие стратегии побеждают страх.

Что такое тревога и зачем она нужна?

Тревога — это эволюционный механизм, который помогал нашим предкам выживать. Когда древний человек сталкивался с опасностью, его тело мгновенно мобилизовалось: учащалось сердцебиение, повышалось давление, мышцы напрягались. Это состояние позволяло либо бороться с угрозой, либо убегать от нее (реакция «бей или беги»). Сегодня мы редко сталкиваемся с реальной физической опасностью, но наш мозг по-прежнему реагирует на стрессовые ситуации так, как будто нам угрожает саблезубый тигр.

Поскольку бдительность в отношении опасности является центральным механизмом естественного отбора, эволюция может отдавать предпочтение гену тревожности. Об этом заявил Аарон Бек, создатель когнитивно-бихевиорального направления в психотерапии (1), что легло в основание трудов по борьбе с тревожными расстройствами. Нейронные контуры, связанные со страхом и тревогой, хотя и смещены в сторону лимбической системы и правого полушария, включают как неокортекс, так и все уровни головного и спинного мозга. И именно поэтому мы испытываем ощущение, что страх охватывает целиком, как говорится: «кровь в жилах стынет» и «сердце в пятки уходит».

Профессор Луис Козолино, объединявший тонкую сферу нейробиологии мозга с практической психотерапией, определял эту эмоцию как одну из главных причин психологических расстройств (2). Ведь если тревога и страх могут быть вызваны бесчисленными сознательными или бессознательными сигналами и влияют на наше поведение, мысли и чувства, то именно это в наиболее адаптивном виде побуждает отступить от края обрыва или проверить, подписали ли мы свои налоговые декларации, прежде чем запечатать конверт и т.д. Но ведь саблезубого тигра нет, тогда почему так страшно? Здесь уже речь идет не только о древних инстинктах, но и личном опыте мозга каждого конкретного человека, который в подобной ситуации когда-то давно (часто в детстве, когда мы чувствуем себя маленькими и слабыми) испытывал опасность для жизни и получил психологическую травму. И мы являемся свидетелями, как современные исследования подтверждают теорию (которую выдвинул выдающийся философ-экзистенциалист XX века Пауль Тиллих), что по своей сути вся тревога связана со страхом смерти (3).

Нейробиология тревоги – как работает напуганный мозг

Тревога — это сложный процесс, в котором участвуют амигдала, гиппокамп и префронтальная кора. Амигдала, наш «детектор угроз», сканирует окружение на опасность. Когда она активируется, запускается реакция «бей или беги», вызывая учащение пульса, повышение давления и потоотделение (так как сигнал посылается в гипоталамус, который запускает выброс гормонов стресса, адреналина и кортизола).

Однако амигдала не всегда работает корректно, выдавая ошибки. Она может реагировать на нефизические угрозы, например, тревога перед выступлением. Гиперчувствительность амигдалы, вызванная генетикой, травмами или стрессом, часто приводит к хронической тревоге или паническим атакам.

Гиппокамп помогает понять контекст угрозы, но у людей с тревожными расстройствами он работает менее эффективно, из-за чего нейтральные ситуации воспринимаются как опасные (4). Префронтальная кора, отвечающая за регуляцию эмоций, подавляет избыточную активность амигдалы. Однако при тревожных расстройствах эта связь нарушена, что затрудняет контроль над эмоциями (5).

Научные исследования амигдалы: от животных до людей

Современные научные труды нейробиологов и психологов проливают свет на то, как амигдала участвует в формировании тревоги и страха. Одним из ключевых открытий стало понимание того, что амигдала не только реагирует на непосредственные угрозы, но и участвует в формировании долговременных воспоминаний, связанных с опасностью. Это явление известно как кондиционирование страха (fear conditioning).

Классические эксперименты на животных, проведенные еще в начале XX века, показали, что амигдала играет центральную роль в формировании страха. Например, в исследованиях на крысах, проведенных уже нашим современником нейробиологом Джозефом Леду, было обнаружено, что повреждение амигдалы приводит к исчезновению реакции страха на ранее пугающие стимулы (6). Его исследования подтвердили гипотезу о том, что амигдала является ключевым звеном в цепи обработки страха, а также напрямую связана с формированием и активацией страшных воспоминаний (7). Кроме того, ученый выделил две системы страха: быстрая «линия» обеспечивает мгновенную реакцию на потенциальную опасность, а медленная помогает оценить ситуацию более точно и успокоиться, если угроза оказалась мнимой (8).

У людей амигдала также играет важную роль в обработке эмоциональных стимулов. Исследования с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ) показали, что у людей с тревожными расстройствами (ПТСР, СТР, ФТР) амигдала часто проявляет повышенную активность в ответ даже на нейтральные или слабо угрожающие стимулы (9). Это объясняет, почему люди с тревожностью склонны воспринимать мир как более опасный, чем он есть на самом деле.

Научные работы также указывают на то, что склонность к тревоге может быть частично обусловлена генетически. Например, научные работы с близнецами показали, что около 30-40% вариативности в проявлениях тревожности связано с генетическими факторами (10). Ученые также обнаружили связь между определенными генами, например, геном переносчика серотонина (5-HTT), и повышенной активностью амигдалы (11).

Современные исследователи еще нашли связь между тревогой и нейровоспалением — воспалительными процессами в мозге. Оказалось, что у людей с тревожными расстройствами часто повышены уровни воспалительных маркеров, таких как цитокины. Это может влиять на работу амигдалы и других областей мозга, связанных с эмоциями (12).

Нейротрансмиттеры и тревога

Тревога также связана с дисбалансом нейротрансмиттеров — химических веществ, которые передают сигналы между нейронами. Выделяют ключевые нейромедиаторы, участвующие в тревоге.

• Серотонин. Низкий уровень серотонина связан с повышенной тревожностью и депрессией. Многие антидепрессанты, такие как СИОЗС (селективные ингибиторы обратного захвата серотонина), работают за счет увеличения уровня серотонина в мозге (13)
• ГАМК (гамма-аминомасляная кислота): ГАМК — это тормозной нейротрансмиттер, который помогает успокоить нервную систему. Снижение активности ГАМК связано с повышенной тревожностью. Препараты, такие как бензодиазепины, усиливают действие ГАМК, что помогает снизить тревогу (14).
• Норадреналин: Этот нейротрансмиттер участвует в реакции «бей или беги». Избыточная активность норадреналина может привести к повышенной тревожности и паническим атакам (15).

Что делать с тревогой?

Если тревога становится постоянной и мешает жить, важно научиться управлять ею. Вот несколько стратегий, которые могут помочь:

1. Осознанность и медитация. Практики осознанности помогают научиться наблюдать за своими мыслями и эмоциями, не погружаясь в них. Это может снизить активность амигдалы и помочь справиться с тревогой. Исследования показали, что регулярная медитация уменьшает объем серого вещества в амигдале, что коррелирует со снижением уровня стресса (16).
2. Дыхательные упражнения. Глубокое дыхание активирует парасимпатическую нервную систему, которая помогает успокоить реакцию «бей или беги». Исследования демонстрируют, что дыхательные техники могут значительно снижать симптомы тревоги (17).
3. Когнитивно-поведенческая терапия. КПТ — это эффективный метод работы с тревогой, который помогает изменить негативные мыслительные паттерны и научиться справляться со страхами. Исследования показывают, что КПТ снижает активность амигдалы и усиливает связь между амигдалой и префронтальной корой (18).
4. Физическая активность. Регулярные упражнения снижают уровень стресса и помогают балансировать работу амигдалы. Например, аэробные упражнения уменьшают активность амигдалы и улучшают эмоциональное состояние (19).
5. Обращение к специалисту. Если тревога становится неконтролируемой, важно обратиться к психологу или психотерапевту. В некоторых случаях может потребоваться медикаментозное лечение или современные методы, такие как нейрофидбек или транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС).

Природные средства от тревоги

Существует довольно много природных средств для борьбы с тревогой, они нерецептурные и могут быть эффективны при легких и умеренных проявлениях, что подтверждается исследованиями (20, 21, 22, 23). Но перед применением рекомендуется консультация с врачом.

• Ежовик гребенчатый — гриб, используемый для улучшения когнитивных функций и снижения тревожности благодаря стимуляции роста нервов, улучшению работы гиппокампа (регуляция эмоций и памяти) и противовоспалительным свойствам.

• Родиола розовая – адаптоген, улучшает устойчивость к стрессу.
• Лаванда – эффективна при генерализованной тревоге.
• Валериана – успокаивает и улучшает сон.
• Ромашка – содержит апигенин, снижающий тревожность, плюс противовоспалительный эффект.
• Зверобой – влияет на серотонин и дофамин.
• Пассифлора – снижает тревогу и улучшает сон.
• Магний – регулирует нервную систему, снижает тревожность.
• L-теанин – повышает ГАМК и серотонин, способствует расслаблению.
• Мелисса – обладает мягким седативным эффектом.
• Куркумин – снижает воспаление и тревожность.
• Гинкго билоба – улучшает кровообращение в мозге.
• Омега-3 – снижает тревожность и улучшает настроение.
• Базилик священный (тулси) – снижает кортизол и стресс.

Тревога — это сложный процесс, в который вовлечены множество областей мозга, включая амигдалу, гиппокамп и префронтальную кору. Современные исследования в области нейробиологии и нейрохимии помогают нам лучше понять, как работает мозг при тревоге, и предлагают стратегические подходы к самопомощи и новые методы лечения. Это дает надежду на восстановление баланса в работе мозга и улучшение качества жизни. А также важно понимать, что тревога — не враг, а естественный механизм, помогающий нам адаптироваться к угрозам и мобилизоваться в стрессовых ситуациях. Без нее мы могли бы утратить ценные способности: например, осторожность или готовность к действию. Но обязательно нужно научиться управлять своей тревогой, чтобы сохранить ее полезные функции и не допустить негативного влияния на нашу жизнь.

Автор: Фогель Мария

Источники:

1. Бек А., Фримен А. Когнитивная психотерапия расстройств личности, 1990. Серия: Практикум по психотерапии Издательство: Питер 2002 г. (Beck, A. T. (1976). Cognitive therapy and emotional disorders. New York: International University Press)
2. Козолино Л. Нейробиология психотерапии.: Пер. с англ. — СПб. : ООО “Диалектика”, 2022. — 672 с.
3. Tillich, P. (1974). The courage to be. New Haven: Yale University Press. https://antilogicalism.com/wp-content/uploads/2017/07/the-courage-to-be.pdf
4. Kim, J. J., & Yoon, K. S. (1998). Stress: metaplastic effects in the hippocampus. Trends in Neurosciences, 21(12), 505-509. https://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S0166223698013228#:~:text=As%20the%20level%20of%20stress,and%20neuronal%20endangerment%5B3%5D.
5. Etkin, A., & Wager, T. D. (2007). Functional neuroimaging of anxiety: a meta-analysis of emotional processing in PTSD, social anxiety disorder, and specific phobia. American Journal of Psychiatry, 164(10), 1476-1488. https://pmc.ncbi.nlm.nih.gov/articles/PMC3318959/
6. LeDoux, J. E. (2000). Emotion circuits in the brain. Annual Review of Neuroscience, 23, 155-184. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/10845062/
7. LeDoux, J. E. (2014). "Coming to terms with fear". Proceedings of the National Academy of Sciences (PNAS), 111(8), 2871-2878. https://www.pnas.org/doi/10.1073/pnas.1400335111
8. LeDoux, J. E., & Pine, D. S. (2016). "Using neuroscience to help understand fear and anxiety: A two-system framework". American Journal of Psychiatry, 173(11), 1083-1093. https://psychiatryonline.org/doi/10.1176/appi.ajp.2016.16030353
9. Etkin, A., & Wager, T. D. (2007). Functional neuroimaging of anxiety: a meta-analysis of emotional processing in PTSD, social anxiety disorder, and specific phobia. American Journal of Psychiatry, 164(10), 1476-1488. https://psychiatryonline.org/doi/10.1176/appi.ajp.2007.07030504
10. Hettema, J. M., Neale, M. C., & Kendler, K. S. (2001). A review and meta-analysis of the genetic epidemiology of anxiety disorders. American Journal of Psychiatry, 158(10), 1568-1578. https://psychiatryonline.org/doi/full/10.1176/appi.ajp.158.10.1568
11. Hariri, A. R., et al. (2002). Serotonin transporter genetic variation and the response of the human amygdala. Science, 297(5580), 400-403. https://www.science.org/doi/10.1126/science.1071829
12. Miller, A. H., & Raison, C. L. (2016). The role of inflammation in depression: from evolutionary imperative to modern treatment target. Nature Reviews Immunology, 16(1), 22-34. https://www.nature.com/articles/nri.2015.5
13. Bandelow, B., et al. (2017). Efficacy of treatments for anxiety disorders: a meta-analysis. International Clinical Psychopharmacology, 32(4), 223-233. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/17654408/
14. Nuss, P. (2015). Anxiety disorders and GABA neurotransmission: a disturbance of modulation. Neuropsychiatric Disease and Treatment, 11, 165-175. https://pmc.ncbi.nlm.nih.gov/articles/PMC4303399/
15. Southwick, S. M., et al. (1999). Noradrenergic and serotonergic function in posttraumatic stress disorder. Archives of General Psychiatry, 56(11), 1037-1044. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/9283511/
16. Holzel, B. K., et al. (2011). Mindfulness practice leads to increases in regional brain gray matter density. Psychiatry Research: Neuroimaging, 191(1), 36-43. https://www.scirp.org/reference/referencespapers?referenceid=1168054
17. Chen, Y. F., et al. (2017). The effect of breathing exercises on patients with generalized anxiety disorder. Journal of Clinical Psychiatry, 78(8), e1010-e1017. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/27553981/
18. Goldin, P. R., et al. (2013). Impact of cognitive behavioral therapy for social anxiety disorder on the neural dynamics of cognitive reappraisal of negative self-beliefs: randomized clinical trial. JAMA Psychiatry, 70(10), 1048-1056. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/23945981/
19. Strohle, A., et al. (2014). The acute antipanic activity of aerobic exercise. American Journal of Psychiatry, 171(12), 1278-1286. https://psychiatryonline.org/doi/full/10.1176/appi.ajp.162.12.2376
20. Li, I. C., et al. (2018). Neurohealth properties of Hericium erinaceus mycelia enriched with erinacines. Behavioural Neurology, 2018 https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full/10.1155/2018/5802634  
21. Amsterdam, J. D., et al. (2012). A randomized, double-blind, placebo-controlled trial of oral Matricaria recutita (chamomile) extract therapy for generalized anxiety disorder. Journal of Clinical Psychopharmacology, 32(1), 89-94. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/19593179/
22. Boyle, N. B., et al. (2017). The effects of magnesium supplementation on subjective anxiety and stress—a systematic review. Nutrients, 9(5), 429. https://pmc.ncbi.nlm.nih.gov/articles/PMC5452159/
23. Kennedy, D. O., et al. (2004). Anxiolytic effects of a combination of Melissa officinalis and Valeriana officinalis during laboratory induced stress. Phytotherapy Research, 18(2), 122-126. https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/16444660/

Когда люди организовались в более крупные сообщества, нос практически утратил свою социальную значимость, потому что он полезен лишь при общении со сравнительно малым числом особей. Невозможно ведь сегодня унюхать американский страх перед Китаем. Поэтому система махнула на обоняние рукой. Зоны мозга, которые десятки тысяч лет назад, очевидно, имели дело с запахами, были загружены более насущной деятельностью, такой как чтение, вычисления и абстрактные рассуждения. Системе угодно, чтобы наши нейроны решали дифференциальные уравнения, а не распознавали по запаху наших соседей (1).

То же случилось с другими человеческими чувствами и лежащей в их основе способностью обращать внимание на ощущения. Древние охотники-собиратели были начеку день и ночь. Бродя по лесу в поисках грибов, они чутко принюхивались и внимательно присматривались. Когда они находили гриб, то поглощали его с предельной сосредоточенностью, не упуская ни одного оттенка вкуса, отличавшего съедобный гриб от его ядовитого сородича. Членам нынешних процветающих обществ подобная концентрация и настороженность не нужны. Мы отправляемся в супермаркет и покупаем любое из тысячи разных блюд, одобренных органами здравоохранения. Но что бы это ни было – итальянская пицца или тайская лапша, – мы проглотим ее в спешке перед телевизором, не обращая внимания на вкус.

Благодаря развитому транспортному сообщению нам ничего не стоит встретиться с приятелем, живущим на другом конце города. Но даже когда он рядом с нами, мы редко сосредоточиваем на нем все наше внимание, так как то и дело отвлекаемся на смартфон, убежденные, что где-то наверняка происходит что-то более интересное. Современное человечество больно ОСП – Острым Страхом Пропустить, – и, хотя у нас больше возможностей выбора, чем когда-либо раньше в истории, мы разучились по-настоящему внимательно относиться к тому, что выбираем (2).

Вслед за обонянием и вниманием мы утрачиваем и способность жить в снах. Многие культуры верили, что увиденное и сделанное человеком во сне не менее важно, чем увиденное и сделанное наяву. Поэтому люди усиленно развивали свой дар видеть сны, запоминать их и даже контролировать свои поступки в мире сна, что было названо «осознанными сновидениями». Мастера «осознанных сновидений» умели свободно перемещаться по царству сна и утверждали, что поднимались на высшие уровни существования или встречали гостей из других миров. Современный мир, напротив, открещивается от снов, в лучшем случае как от выбросов подсознания, в худшем – как от ментального мусора. В результате сны играют в нашей жизни все меньшую роль, очень немногие развивают свои сновидческие навыки, а очень многие говорят, что спят без снов или никаких снов не помнят (3).

Примечания:

1. Bushdid et al., ‘Human can Discriminate More than 1 Trillion Olfactory Stimuli’, Science 343:6177 (2014),1370–1372; Peter A. Brennan and Frank Zufall, ‘Pheromonal Communication in Vertebrates’, Nature 444:7117 (2006), 308–315; Jianzhi Zhang and David M. Webb, ‘Evolutionary Deterioration of the Vomeronasal Pheromone Transduction Pathway in Catarrhine Primates’, Proceedings of the National Academy of Sciences 100:14 (2003), 8337–8341; Bettina Beer, ‘Smell, Person, Space and Memory’, Experiencing New Worlds, ed. Jurg Wassmann and Kathrina Stockhaus (New York: Berghahn Books, 2007), 187–200; Niclas Burenhult and Majid Asifa, ‘Olfaction in Aslian Ideology and Language’, Sense and Society 6:1 (2011), 19–29; Constance Classen, David Howes and Anthony Synnott, Aroma: Te Cultural History of Smell (London: Routledge, 1994); Amy Pei-jung Lee, ‘Reduplication and Odor in Four Formosan Languages’, Language and Linguistics 11:1 (2010): 99–126;Walter E. A. van Beek, ‘Te Dirty Smith: Smell as a Social Frontier among the Kapsiki/ Higi of North Cameroon and North-Eastern Nigeria’, Africa 62:1 (1992), 38–58; Ewelina Wnuk and Asifa Majid, ‘Revisiting the Limits of Language: Te Odor Lexicon of Maniq’, Cognition 131 (2014), 125–138. Впрочем, некоторые ученые считают, что в ослаблении наших обонятельных способностей повинны куда более древние эволюционные процессы. См.: Yoav Gilad et al., ‘Human Specifc Loss of Olfactory Receptor Genes’, Proceedings of the National Academy of Sciences 100:6 (2003), 3324–3327; Atushi Matsui, Yasuhiro Go and Yoshihito Niimura, ‘Degeneration of Olfactory Receptor Gene Repertories in Primates: No Direct Link to Full Trichromatic Vision’, Molecular Biology and Evolution 27:5 (2010), 1192–1200; Graham M. Hughes, Emma C. Teeling and Desmond G. Higgins, “Loss of Olfactory Receptor Function in Hominin Evolution”, PLOS One 9:1 (2014), e84714.

2. Matthew Crawford, Te World Beyond Your Head: How to Flourish in an Age of Distraction (London: Viking, 2015).

3. Turnbull and Solms, TeBrain and the Inner World, 136–159; Kelly Bulkeley, Visions of the Night: Dreams, Religion and Psychology (New York: State University of New York Press, 1999); Andreas Mavrematis, Hypnogogia: Te Unique State of Consciousness Between Wakefulness and Sleep (London: Routledge, 1987); Brigitte Holzinger, Stephen LaBerge and Lynn Levitan, ‘Psychophysiological Correlates of Lucid Dreaming’, American Psychological Association 16:2 (2006): 88–95; Watanabe Tsuneo, ‘Lucid Dreaming: Its Experimental Proof and Psychological Conditions’, Journal of International Society of Life Information Science 21:1 (2003): 159–162; Victor I. Spoormaker and Jan van den Bout, ‘Lucid Dreaming Treatment for Nightmares: A Pilot Study’, Psychotherapy and Psychosomatics 75:6 (2006): 389–394
4. Цитата из книги Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня — Юваль Ной Харари (2015)

В 2010 году Джозеф Хенрич, Стивен Дж. Хайне и Ара Но-рензаян, методично проштудировав все статьи, опубликованные между 2003 и 2007 годами в ведущих научных журналах, относящихся к шести разным разделам психологии, пришли к сенсационному выводу. Хотя в этих статьях часто содержались обобщающие заявления о человеческом разуме, большая их часть основывалась исключительно на выборках из WEIRD. Например, в статьях, опубликованных в «Журнале психологии личности и социальной психологии» (1) – вероятно, самом солидном издании в области социальной психологии – 96 процентов, обследуемых составляли WEIRD и 68 процентов – американцы. Более того, 67 процентов американцев и 80 процентов неамериканцев были студентами-психологами! Иными словами, более двух третей лиц, выбранных в качестве материала для статей в этом престижном журнале, были студентами-психологами западных университетов. Хенрич, Хайне и Норензаян в шутку посоветовали переименовать его в «Журнал психологии личности и социальной психологии американских студентов-психологов» (2).

Студенты-психологи преобладают во многих исследованиях, потому что профессора обязывают их участвовать в экспериментах. Профессору психологии в Гарварде куда проще ставить опыты на собственных студентах, чем на обитателях криминальных районов Бостона. А уж о том, чтобы отправиться в Намибию обследовать охотников-собирателей в пустыне Калахари, и речь не идет. Однако вполне вероятно, что бостонские обитатели ночлежек и охотники-собиратели из Калахари переживают ментальные состояния, о которых мы никогда не узнаем, заставляя одних лишь гарвардских студентов заполнять длинные анкеты или совать голову в аппараты фМРТ.

Даже если мы исколесим земной шар вдоль и поперек и обследуем каждое сообщество, мы все же охватим лишь малую часть ментального спектра Человека Разумного. Сейчас все люди затронуты современностью и живут в единой глобальной деревне. Хотя калахарские собиратели менее современны, чем гарвардские студенты, они не «капсулы времени» из нашего далекого прошлого. Они тоже подверглись влиянию христианских миссионеров, европейских торговцев, состоятельных экотуристов и любопытных ученых (известная шутка: типичное племя охотников-собирателей в пустыне Калахари состоит из двадцати охотников, двадцати собирателей и пятидесяти антропологов).

До возникновения глобальной деревни наша планета была галактикой изолированных человеческих культур, способных порождать такие ментальные состояния, каких теперь не существует. Разные социоэкономические реальности и повседневные уклады приучали к разным состояниям сознания. Кто может проникнуть в разум охотников на мамонтов каменного века, земледельцев неолита или самураев периода Камакура? Более того, многие доиндустриальные культуры верили в высшие состояния сознания, которых люди могут достичь с помощью медитации, ритуалов или снадобий. Шаманы, монахи и аскеты систематически путешествовали по таинственным территориям разума и возвращались с множеством удивительных историй. Они говорили о непривычном состоянии величайшего спокойствия, крайней четкости восприятия и несравненной обостренности чувств. Они рассказывали о бесконечном расширении сознания или его растворении и превращении в пустоту.

В результате гуманистической революции современная западная культура потеряла веру в высшие ментальные состояния и подняла на пьедестал мирские переживания среднестатистического Джо. Современная западная культура уникальна тем, что в ней отсутствует особый класс людей, стремящихся к достижению необычайных ментальных состояний. Она считает каждого, кто к этому склонен, либо наркоманом, либо психически больным, либо шарлатаном. В результате, хотя у нас и есть детальная карта ментального ландшафта гарвардских студентов-психологов, нам очень мало известны ментальные ландшафты индейских шаманов, буддийских монахов или суфийских мистиков (3).

Примечания:

1. Journal of Personality and Social Psychology – ежемесячный рецензируемый научно-практический журнал, издаваемый Американской психологической ассоциацией с 1965 года
2. Joseph Henrich, Steven J. Heine and Ara Norenzayan, ‘Te Weirdest People in the World’, Behavioral and Brain Sciences 33 (2010), 61–135.
3. Benny Shanon, Antipodes of the Mind: Charting the Phenomenology of the Ayahuasca Experience (Oxford: Oxford University Press, 2002).
4. Термин WEIRD (Western, Educated, Industrialized, Rich, Democratic — западные, образованные, индустриализированные, богатые, демократические общества) подчеркивает узость выборки, на которой строится значительная часть выводов о "человеческой природе". Их критика обращает внимание на то, что результаты, полученные на выборках из WEIRD, часто некорректно экстраполируются на все человечество. Факт, что 96% обследуемых в одном из главных журналов социальной психологии составляли WEIRD-индивиды, указывает на систематическую предвзятость в подборе выборок. Это особенно важно, так как студенты-психологи не только представляют узкую возрастную и образовательную группу, но и принадлежат к западной культурной традиции, которая значительно отличается от мирового культурного разнообразия.
5. Цитата из книги Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня — Юваль Ной Харари (2015)

Журналистка New Scientist Салли Эди получила разрешение посетить учебный центр снайперов и на себе проверить этот эффект. Сначала она вошла в помещение симулятора поля боя без транскраниального шлема. Салли описывает, какой страх охватил ее, когда двадцать громил в масках и поясах шахидов бросились к ней с автоматами наперевес. «Вместо каждого, кого мне удавалось подстрелить, – пишет Салли, – невесть откуда выныривали три новых. Я явно стреляла слишком медленно, в моих трясущихся неумелых руках винтовку постоянно заклинивало». На ее счастье, враги были просто видеоизображениями, проецируемыми на огромный круговой экран. И все же она так расстроилась из-за своей неуклюжести, что у нее возникло сильное желание бросить оружие и покинуть симулятор.

Затем ей надели шлем. Салли пишет, что не испытала ничего необычного, кроме легкого покалывания и странного металлического привкуса во рту. Но она стала истреблять виртуальных террористов хладнокровно и методично, как Рэмбо или Клинт Иствуд. «Когда эта двадцатка снова побежала на меня, я невозмутимо подняла свою автоматическую винтовку, сделала глубокий вдох и срезала ближайшего, затем спокойно оценила следующую мишень… Не прошло, как мне показалось, и минуты, как раздался голос: «О’кей, отлично», и зажегся свет. В неожиданной тишине среди поверженных тел я реально ждала продолжения схватки и была немного разочарована, когда с меня принялись снимать электроды. Я подняла глаза на часы и подумала, что кто-то перевел стрелки вперед. Двадцать минут пролетели непостижимо быстро. «Скольких я уложила?» – спросила я ассистентку. «Всех до одного», – ответила она.

Эксперимент изменил жизнь Салли. Придя в себя, она поняла, что это был «почти мистический опыт… Не сказать, чтобы я ощущала себя более умной или более ловкой, но меня поразило то, что впервые в жизни в моей голове все смолкло… Мой мозг без постоянных сомнений стал для меня откровением. В голове установилась невероятная тишина… Надеюсь, вы поймете меня, когда я скажу, что в течение многих недель после эксперимента меня преследовало острейшее желание вернуться и снова надеть этот шлем. А еще у меня возникла куча вопросов. Какой я могу быть без этих вредных злых гномов, живущих в моем черепе и всегда обрекающих меня на неудачу, заставляя паниковать заранее? Откуда берутся эти голоса?»

Источник: Sally Adee, ‘Zap Your Brain into the Zone: Fast Track to Pure Focus’, New Scientist, 6 February 2012, accessed 22 December 2014,
http://www.newscientist.com/article/mg21328501.600-zap-your-brain-into-the-zone-fast-track-to-pure-focus.html

Дополнительно: R. Douglas Fields, ‘Amping Up Brain Function: Transcranial Stimulation Shows Promise in Speeding Up Learning’, Scientifc American, 25 November 2011, accessed 22 December 2014, http://www.scientifcamerican.com/article/amping-up-brain-function

Феномен диффузии ответственности – это социально-психологическое явление, при котором люди с меньшей вероятностью возьмут на себя ответственность за действие (например, помощь другому человеку), если они находятся в группе. Чем больше людей присутствует, тем сильнее ощущение, что ответственность "распределяется" между всеми. В результате каждый считает, что кто-то другой должен предпринять действия, а не он сам.

Исследования Латане и Дарли

Понятие диффузии ответственности было тщательно изучено в 1960-х годах социальными психологами Биббом Латане и Джоном Дарли. Их интерес к этой теме появился после резонансного случая с убийством Китти Дженовезе в Нью-Йорке в 1964 году. Согласно сообщениям в СМИ того времени, более тридцати свидетелей якобы видели или слышали нападение, но никто из них не вмешался или не вызвал полицию. Этот случай стал символом социального бездействия и подтолкнул ученых к исследованию причин такого поведения.

Латане и Дарли провели серию экспериментов, чтобы выяснить, как наличие других людей влияет на готовность к действию. Один из их самых известных экспериментов включал постановочную ситуацию, где испытуемые слышали, как кому-то в соседней комнате становится плохо. Когда человек находился один, в 85% случаев он стремился помочь. Однако, если рядом были другие "свидетели" (актёры, которых ввели в эксперимент), вероятность вмешательства снижалась до 31%.

Ключевые выводы исследований

Ответственность распределяется: Люди склонны полагать, что кто-то другой вмешается или уже действует. Это ослабляет личное чувство долга.

Социальное сравнение: В группе люди наблюдают за реакцией окружающих, чтобы определить, как правильно себя вести. Если никто не действует, это может восприниматься как знак того, что ситуация не требует вмешательства.

Страх ошибиться: Люди могут бояться выглядеть глупо или вмешаться неуместно, особенно если никто из окружающих не проявляет активности.

Другие исследования

Помимо Латане и Дарли, другие исследователи подтвердили феномен диффузии ответственности в различных контекстах: от чрезвычайных ситуаций до рабочих мест. Например, в корпоративной среде сотрудники могут не сообщать о проблемах или не брать инициативу, полагая, что это сделают их коллеги. В онлайн-пространстве этот феномен также проявляется: когда в социальных сетях призывают к помощи или сбору средств, люди часто откладывают действие, предполагая, что другие уже внесли вклад.

Как противодействовать диффузии ответственности?

Обращение к конкретным людям: Если вам нужна помощь, важно напрямую обратиться к кому-то из окружающих, а не ко всем сразу.

Обучение и информирование: Осведомленность о феномене может помочь людям распознать его влияние и действовать более осознанно.

Формирование ответственности: В группах важно распределять роли и назначать ответственных, чтобы избежать "размывания" ответственности.

Феномен диффузии ответственности учит нас тому, насколько важно проявлять личную инициативу и не полагаться на других в критических ситуациях. Помните: даже один человек способен изменить ситуацию, если решится действовать.

В последние годы активно изучались особенности поведения пользователей в социальных сетях, в том числе благодаря исследованиям таких учёных, как Стефани Тобин и её коллег. Стефани Тобин (Stephanie J. Tobin) проводила исследования, связанные с психологическим воздействием социальных сетей на пользователей. Один из ее наиболее известных вкладов касается связи между использованием социальных сетей и потребностью людей в социальном взаимодействии.

Эффект социальной включенности: Тобин и коллеги изучали, как социальные сети удовлетворяют потребность людей в ощущении принадлежности. Например, чтение и публикация постов, а также получение лайков и комментариев способствуют ощущению вовлеченности и социальной поддержки.

Роль пассивного потребления контента: Пассивное использование социальных сетей (например, просмотр ленты новостей без активного взаимодействия) может оказывать негативное влияние на эмоциональное состояние, вызывая чувство зависти, недостаточной успешности или изоляции.

Активность и субъективное благополучие: Активное использование социальных сетей, включая публикации, комментирование и переписку, положительно сказывается на эмоциональном состоянии, так как позволяет пользователям укреплять социальные связи.

Особенности поведения пользователей или другие психологические эффекты, связанные с соцсетями

Исследования и эксперименты, проведённые другими учёными, подтверждают некоторые закономерности и помогают лучше понять, как люди ведут себя в социальных сетях.

Феномен "витрины": Люди склонны публиковать позитивные события и демонстрировать "идеальную" жизнь, что часто приводит к искажению восприятия реальности другими пользователями.

Сравнение с другими: Постоянное сравнение себя с другими, особенно с успешными и популярными аккаунтами, вызывает снижение самооценки и способствует развитию тревожности.

"Прокрастинация в соцсетях": Частое использование социальных сетей связано с откладыванием задач, что негативно влияет на продуктивность.

Эффект "страха упущенной выгоды" (FOMO): Постоянное пребывание в социальных сетях поддерживается страхом упустить важную информацию или события.

Эксперименты и выводы

Помимо работы Тобин, исследования поведения пользователей в соцсетях включают и другие значимые эксперименты:

Эффект лайков и комментариев: Исследования показали, что получение лайков и комментариев активирует зоны мозга, связанные с вознаграждением, что укрепляет привязанность к соцсетям.

Влияние детокса от соцсетей: Эксперименты с временным отказом от социальных сетей показали, что у участников снижался уровень тревожности и улучшалось общее самочувствие, однако социальная изоляция у некоторых испытуемых также увеличивала стресс.

Фильтры и контент: Алгоритмы социальных сетей могут усиливать поляризацию взглядов, так как они склонны показывать пользователям контент, соответствующий их интересам и убеждениям.

Практические выводы 

Использование социальных сетей должно быть сбалансированным, чтобы минимизировать риски (например, депрессии или тревожности) и одновременно поддерживать положительное взаимодействие.

Важно осознавать, что лента новостей – это не объективная реальность, а субъективный выбор контента, который формируется как самим пользователем, так и алгоритмами.

Периодические паузы в использовании соцсетей могут способствовать улучшению ментального здоровья.

Ссылки на исследования, проведённые Stephanie J. Tobin и её коллегами:

1. Исследование воздействия пассивного использования Facebook:

Название: “Threats to belonging on Facebook: lurking and ostracism”.

Авторы: Tobin, Stephanie J.; Vanman, Eric J.; Verreynne, Marnize; Saeri, Alexander K.

Издание: Social Influence, 2014.

Описание: Исследование, в котором одна группа участников активно общалась на Facebook, а другая только пассивно наблюдала. Результаты показали, что отсутствие активности в течение двух дней негативно влияло на настроение участников.

2. Исследование влияния остракизма на Facebook:

Название: “Threats to belonging on Facebook: lurking and ostracism”.

Авторы: Tobin, Stephanie J.; Vanman, Eric J.; Verreynne, Marnize; Saeri, Alexander K.

Издание: Social Influence, 2014.

Описание: В этом исследовании участники анонимно размещали комментарии на Facebook. Половина группы не получила обратной связи. Пассивные участники испытывали чувство отверженности и низкую самооценку.

Психология искушения — это область изучения, которая исследует, как люди принимают решения в условиях соблазна, испытывают слабости или борются с желанием сделать то, что противоречит их долгосрочным целям. Эта тема особенно важна в поведенческой экономике и психологии, поскольку помогает понять, почему люди иногда действуют иррационально, выбирая краткосрочные удовольствия вместо долгосрочной выгоды.

Эксперимент Ричарда Талера — Миска с орехами

Ричард Талер, лауреат Нобелевской премии по экономике, является одним из пионеров в области поведенческой экономики. Его работы сосредоточены на том, как психологические факторы влияют на экономическое поведение. Один из известных экспериментов, иллюстрирующих психологию искушения, касается теории ограниченной воли и проблемы самоконтроля.

В одном из его исследований участникам предлагали миску с орехами во время общения перед ужином. Наблюдалось, что люди не могли устоять перед соблазном и ели орехи, несмотря на то, что это портило их аппетит к основному блюду. Когда миску убирали, участники чувствовали облегчение, поскольку не испытывали больше искушения. Вывод: люди часто осознают свои слабости и могут создавать для себя «ограничители» (например, убирать искушение из поля зрения), чтобы справляться с ними.

Ключевые концепции: ограниченная рациональность: люди не всегда действуют рационально, особенно под воздействием эмоций или соблазна. Эффект «немедленного вознаграждения»: люди склонны переоценивать краткосрочные выгоды и недооценивать долгосрочные последствия. Принудительный самоконтроль: многие создают для себя «архитектуру выбора» (например, устанавливают правила, автоматические ограничения или таймеры), чтобы избегать искушений.

Другие факты о психологии искушения. Модель «внутреннего конфликта»: в теории, предложенной Талером и другими исследователями, человек рассматривается как дуальное существо: «планировщик» (тот, кто думает о будущем) и «делатель» (тот, кто хочет удовольствий сейчас). Конфликт между этими двумя аспектами часто лежит в основе искушений.

Примеры в реальной жизни: использование «копилок без ключа», чтобы отложить деньги, которые нельзя потратить сразу. Ограничение времени на использование социальных сетей через приложения. Сила окружения: искушение часто усиливается или ослабляется в зависимости от контекста. Например, доступность нездоровой пищи на виду увеличивает вероятность её потребления.

Практические выводы из работы Талера и других учёных показывают, что мы можем научиться управлять искушениями с помощью архитектуры выбора, создавая среду, которая способствует нашим долгосрочным целям, и избегая триггеров, вызывающих нежелательные решения.

Исследование Т. Стюарта Уотсона, опубликованное в журнале Journal of Applied Behavior Analysis в 1996 году под названием "A Prompt Plus Delayed Contingency Procedure for Reducing Bathroom Graffiti", заслуживает внимания как пример нестандартного подхода к решению социальных проблем, таких как нежелательное нанесение граффити.

Исследование было мотивировано поиском эффективных методов борьбы с вандализмом в форме граффити в общественных туалетах, проблемой, стоимость устранения которой влечет за собой значительные расходы для владельцев общественных заведений. В отличие от традиционных подходов, которые чаще всего включают ужесточение наказаний или увеличение числа патрулей безопасности, Уотсон предложил метод, основанный на психологической мотивации и социальной ответственности.

Эксперимент проводился в трех мужских туалетах, где каждый день в течение 50 дней Уотсон и его помощники подсчитывали количество знаков, оставленных на стенах, включая буквы, цифры, знаки препинания и другие символы. Для стимулирования сохранения чистоты стен была размещена табличка с информацией о том, что местный врач согласился пожертвовать определенную сумму на благотворительность за каждый день без новых надписей или рисунков.

В трех мужских туалетах каждый день Уотсон и помощники методично подсчитывали, сколько знаков имеется на каждой стене, включая в этот подсчет каждую букву, цифру, знак препинания. Другие символы требовали отдельной оценки. Изображение стайлика, например, засчитано как 5 знаков (пара глаз, нос, рот и круг).

Затем на стену туалета прикрепили табличку: "Один из местных врачей согласился жертвовать определенную сумму местному отделению благотворительной организации за каждый день того периода, в течение которого эти стены будут оставаться свободными от надписей, рисунков и других отметок. По 5 центов в день за туалет.

Исследование продолжалось 50 дней. Следовательно, с учетом того, что в проекте участвовали три заведения, максимальная сумма, собранная таким путем на благотворительные цели, могла бы составить 2,50 доллара (2,30 фунта) на одно место общего пользования и 7,50 доллара в общей сложности — если за это время никто не оставит ни единого значка на их стенах.

Результаты эксперимента были впечатляющими: ни одна из стен не была испорчена в течение трех месяцев после начала эксперимента, что указывает на высокую эффективность предложенного подхода. Эти результаты подтверждают гипотезу о том, что вандализм в определенной степени является функцией социальной и психологической динамики, а не только личных склонностей к деструктивному поведению.

Уотсон предполагает: "Голые стены могли служить своеобразным стимулом для нанесения на них граффити, так как, возможно, они не показывали, что кому–либо важна их чистота. Размещение же объявлений демонстрировало, что выдающийся гражданин района (доктор) готов оплачивать результаты поддержания этих стен в чистоте".

Один из возможных механизмов эффективности метода может заключаться в создании чувства общественной ответственности и вовлеченности. Размещение таблички с объявлением о благотворительной инициативе, вероятно, активировало у посетителей туалетов желание поддержать общественно полезное дело и укрепило их представление о важности поддержания чистоты и порядка в общественных местах.

Кроме того, присутствие наблюдателей, которые ежедневно подсчитывали количество знаков на стенах, могло усилить эффект социального контроля, создавая дополнительное давление на потенциальных вандалов воздержаться от нанесения граффити. Этот аспект исследования подчеркивает значимость наблюдения и контроля за поведением в общественных местах как инструмента предотвращения нежелательных действий.

Исследование Уотсона имеет значительные практические последствия. Оно демонстрирует, что с помощью относительно простых и недорогих методов можно эффективно бороться с проблемами, такими как вандализм, активизируя положительные социальные механизмы и мотивацию. Этот подход может быть адаптирован и применен в различных сферах, где проблемы вандализма и антисоциального поведения остаются актуальными.

В заключение, исследование Уотсона выходит за рамки борьбы с граффити в общественных туалетах, предлагая глубокий взгляд на механизмы формирования социально ответственного поведения и демонстрируя, как психологические и социальные стимулы могут быть использованы для достижения положительных изменений в обществе.

Исследование Т. Стюарта Уотсона из 1996 года, подчеркивает идею о том, что для решения социальных проблем можно найти эффективные подходы, если правильно подобрать "ключ". Исследование говорит о нескольких важных моментах в контексте социального поведения и общественной политики:

1. Сила позитивной мотивации: Исследование показывает, что положительные стимулы (в данном случае благотворительность) могут быть более эффективны в изменении поведения, чем наказания или предупреждения. Это подтверждает теории, согласно которым позитивное подкрепление может влиять на поведение более мощно и долгосрочно.
2. Важность социальной ответственности: Привлечение внимания к социальной ответственности через возможность сделать доброе дело (пожертвование на благотворительность) мотивирует людей к поддержанию общественных благ. Это указывает на то, что подчеркивание значения каждого индивидуального вклада в общественное благо может быть мощным инструментом социального изменения.
3. Роль сообщества: Эффект от исследования также подчеркивает важность чувства принадлежности к сообществу и стремления поддерживать и защищать его ресурсы. Подход, который подразумевает, что действия каждого имеют значение для всего сообщества, может способствовать более ответственному поведению.
4. Гибкость в решении проблем: Исследование иллюстрирует, что нет единственного способа решения социальных проблем. Разнообразие проблем требует творческого и гибкого подхода к поиску решений, основанных на понимании специфики контекста и мотиваций участников.
5. Значение научных исследований в понимании и решении социальных проблем: Наконец, работа Уотсона подчеркивает, как научные исследования могут предложить проверенные и эффективные методы решения, даже если проблемы кажутся застойными или неизлечимыми.

Таким образом, исследование демонстрирует, что социальные проблемы можно успешно решать, если правильно понять мотивацию людей и использовать ее в качестве рычага для изменения. Это напоминает о важности творческого подхода и необходимости искать инновационные решения, основанные на глубоком понимании человеческого поведения и социальных механизмов.

Есть и иное объяснение: присутствие наблюдателей способствовало тому, что посетители туалетов старались воздержаться от надписей.

Данные об исследовании

• Методы: эксперимент;
• Авторы: Watson T. S.
• Дата публикации: 1996
• Название: A Prompt Plus Delayed Contingency Procedure for Reducing Bathroom Graffiti. Journal of Applied Behavior Analysis 29 (1): 121–24.
• Ссылка на исследование: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC1279882/

Автор: Чернов А.В.